Поскольку его босс временно растерялся, Бокс агрессивно выдвинулся вперед и задал глупый вопрос:
— Почему вы так думаете?
Терпение Мактьюна в отношении прокуроров США и их приспешников истощилось двадцать лет назад. Он их много повидал за это время, научился играть в их игры и использовать в своих целях их тщеславие. Он знал, что лучший способ от них отвязаться — просто ответить.
— Из-за записки, отпечатков и вранья. Бедный парень не знает, что делать.
— Вы с мальчишкой говорили? — Фолтригг положил записку на стол и откашлялся.
— Нет. Я был в больнице два часа назад, но его не видел. С ним говорил полицейский, сержант Харди.
— А собираетесь?
— Да, через несколько часов. Думаю, в девять мы с Труманном поедем в больницу и поговорим с мальчиком и, возможно, с его матерью. Я бы также хотел побеседовать с младшим братом, но тут все зависит от врача.
— Я бы тоже хотел при этом присутствовать. — Все знали, что Фолтригг скажет именно это. Мактьюн покачал головой.
— Неудачная мысль. Мы сами разберемся. — Голос был резким и не оставлял сомнения, кто тут старший. Тут был Мемфис, не Новый Орлеан.
— Что насчет лечащего врача? Вы с ним говорили?
— Нет еще. Сделаем это утром. Сомневаюсь, что он нам в чем-то поможет.
— Как вы думаете, дети могут рассказать доктору? — с невинным видом спросил Финн.
Повернувшись к Труманну, Мактьюн закатил глаза, как бы желая сказать: «Ну что за полудурков ты сюда привез?»
— Я не могу ответить на этот вопрос, сэр. Я не знаю, что видели дети. Я не знаю, как зовут врача. Я не знаю, говорил ли он с детьми. Я не знаю, скажут ли ему дети что-нибудь.
Фолтригг, нахмурившись, посмотрел на Финка, который неловко поежился. Мактьюн взглянул на часы и встал.
— Уже поздно, джентльмены. Наши люди закончат обследовать машину к полудню, и тогда мы снова встретимся.
— Мы должны знать все, что знает Марк Свей, — сказал Рой, не собираясь вставать. — Он был в машине, и Клиффорд с ним говорил.
— Я знаю.
— Да, мистер Мактьюн, но есть кое-что, чего вы не знаете. Клиффорд знал, где находится труп, и он рассказал об этом.
— Есть много вещей, которых я не знаю, мистер Фолтригг, потому что дело ведется в Новом Орлеане, а я работаю в Мемфисе, как вы сами понимаете. Я не желаю ничего больше знать о бедном мистере Бойетте и бедном мистере Клиффорде. У меня здесь своих трупов по самую задницу. Уже почти час ночи, а я все еще у себя в офисе, разговариваю с вами, отвечаю на вопросы и занимаюсь не своим делом. И я буду заниматься этим делом до полудня завтрашнего дня, а затем пусть его забирает мой приятель Ларри Труманн. С меня хватит.
— Если, разумеется, вам не позвонят из Вашингтона.
— Да, разумеется, если мне не позвонят из Вашингтона. Тогда я буду делать все, что прикажет мне мистер Войлз.
— Я разговариваю с мистером Войлзом каждую неделю.
— С чем вас и поздравляю.
— По его словам, в ФБР делу Бойетта придают первостепенное значение.
— Я слышал.
— И я уверен, мистер Войлз по достоинству оценит ваши усилия.
— Сомневаюсь.
Рой медленно встал и воззрился на Мактьюна.
— Нам совершенно необходимо знать все, что знает Марк Свей. Поняли?
Мактьюн посмотрел ему прямо в глаза и ничего не ответил.
Глава 8
Карен несколько раз за ночь подходила к Марку, а в восемь утра принесла ему апельсиновый сок. Мальчик был один в маленькой гостиной, и она осторожно разбудила его.
Несмотря на все свои многочисленные проблемы, Марк безнадежно влюбился в эту красивую медсестру. Он пил сок и не отводил взгляда от ее сверкающих карих глаз. Она похлопала по одеялу, прикрывавшему ему ноги.
— Сколько вам лет? — спросил он. Карен широко улыбнулась.
— Двадцать четыре. На тринадцать лет старше тебя. Почему ты спрашиваешь?
— Да так. Вы замужем?
— Нет. — Она осторожно сняла с него одеяло и принялась складывать его. — Тебе было удобно на диване?
Марк встал и потянулся.
— Лучше, чем та постель, на которой спит мама. Вы всю ночь работали?
— С восьми до восьми. У нас смены по суткам, четыре раза в неделю. Пойдем со мной. Доктор Гринуэй в палате Рикки и хотел бы с тобой поговорить. — Она взяла его за руку, что было очень приятно, и они вместе двинулись к палате Рикки. Потом Карен ушла, закрыв за собой дверь.
Дайанна выглядела усталой. Она стояла в ногах кровати Рикки с незажженной сигаретой в дрожащей руке. Марк подошел к ней, и она положила руку ему на плечо. Они смотрели, как доктор гладит Рикки лоб и пытается заговорить с ним. Глаза мальчика были закрыты, и он никак не реагировал на слова доктора. Было тяжко слушать детский лепет Гринуэя.