Рикки наконец обрел способность двигаться. Зубы стучали и джинсы были мокрыми, но он начал соображать и, осторожно опустившись на четвереньки, пополз к машине, сжав зубы и прижимаясь к траве. Вот сейчас дверца распахнется, этот сумасшедший, быстрый, несмотря на полноту, выпрыгнет из ниоткуда и схватит его за шиворот, совсем как Марка, и все они умрут в этой длинной черной машине. Медленно, дюйм за дюймом, он приближался к машине.
Марк осторожно, двумя руками, поднял пистолет. Он был тяжелый, как кирпич. Пистолет ходил ходуном в его руках, когда он направил его на толстяка, наклонившегося вперед так, что дуло оказалось в дюйме от его носа.
— А теперь нажми курок, малыш, — сказал он, улыбаясь. На блестящем от пота лице отразилось нетерпение. — Нажми курок! — закричал он.
Марк закрыл глаза и крепко сжал рукоятку пистолета ладонями. Он задержал дыхание и уже было собрался нажать на курок, когда мужчина вырвал пистолет у него из рук. Он взмахнул им перед лицом мальчика и нажал на курок. Марк взвизгнул, стекло за его головой треснуло на тысячи кусков, но не вылетело.
— Работает! Работает! — завопил мужчина, а Марк пригнулся как можно ниже и закрыл уши руками.
Услышав выстрел, Рикки спрятал лицо в траве. Он был футах в десяти от машины, когда раздался хлопок, а за ним крик Марка. Толстяк тоже что-то закричал, и Рикки снова описался. Он закрыл глаза и схватился руками за траву. В животе все сжалось, сердце бешено стучало, и целую минуту после выстрела он не мог пошевелиться. Он оплакивал своего брата, которого убил этот сумасшедший.
— Перестань реветь, черт побери! Меня тошнит от твоего рева!
Марк обхватил колени и попытался перестать плакать. В голове стучало, а во рту пересохло. Он снова зажал руки коленями и весь согнулся, стараясь что-нибудь придумать. По телевизору он однажды видел, как один придурок собрался спрыгнуть с крыши дома, а полицейский так спокойно с ним говорил и говорил, и придурок начал ему отвечать и в конце концов так и не спрыгнул. Марк понюхал, не пахнет ли газом, и спросил:
— Зачем вы это делаете?
— Зачем? — переспросил мужчина, разглядывая маленькую круглую дырочку в стекле. — Почему дети задают так много вопросов?
— Потому что мы дети. Почему вы хотите умереть? — Он едва слышал собственные слова.
— Послушай, малыш, мы умрем через пять минут, понял? Мы с тобой, приятель, вместе отправимся на свидание к волшебнику. — Он сделал большой глоток из бутылки, в которой уже почти ничего не осталось. — Я чувствую, как газ начинает действовать, малыш. А ты?
В боковое зеркало Марк видел, как колышется трава. Потом заметил Рикки, скользнувшего по траве и нырнувшего в кусты под деревом. Он закрыл глаза и прочел молитву.
— Должен тебе сказать, малыш, я рад, что ты здесь. Никто не хочет умирать в одиночестве. Как тебя зовут?
— Марк.
— А фамилия?
— Марк Свей.
Надо продолжать говорить, может, и этот придурок не спрыгнет.
— А вас как зовут?
— Джером. Но ты можешь звать меня Роми. Так зовут меня друзья, а поскольку мы с тобой тоже приятели, ты можешь звать меня Роми. И никаких больше вопросов, понял, малыш?
— Почему вы хотите умереть, Роми?
— Я же сказал, никаких вопросов. Ты чувствуешь газ, Марк?
— Не знаю.
— Скоро почувствуешь. Лучше молись. — Роми поудобнее устроился на сиденье, закрыл глаза, откинул голову и полностью расслабился. — У нас есть еще около пяти минут, Марк, так какие будут твои последние слова? — В правой руке он держал бутылку виски, в левой — пистолет.
— Ага, зачем вы это делаете? — спросил Марк, поглядывая в зеркало и надеясь снова увидеть брата. Он дышал носом, быстро и неглубоко, но ничего не чувствовал, даже запаха. Наверняка Рикки снял шланг.
— Потому что я рехнулся. Еще один рехнувшийся адвокат, понял? Меня свели с ума, Марк, а сколько тебе лет?
— Одиннадцать.
— Виски пробовал?
— Нет, — ответил Марк чистосердечно. Неожиданно он увидел бутылку виски у своего лица и взял ее.
— Выпей глоток, — сказал Роми, не открывая глаз. Марк попытался прочитать, что написано на этикетке, но левый глаз практически полностью закрылся, в голове гудело, и он не мог сосредоточиться. Он поставил бутылку на сиденье, и Роми молча взял ее.