Я решил прекратить застолье. Подозвал официанта, попросил счёт.
Паша танцевал. Я подошёл к нему, сказал:
– Уходим. Сейчас расплачусь. И пойдём.
Мы сели за свой столик.
– На такси деньги остались?
Я протянул ему пару сотен.
– Должно хватить.
– Виталий Иванович, спасибо! Ответный стол – за мной. Обязуюсь!
Принесли счёт. В красивой кожаной книжке лежал чек. Я глянул на сумму, стал отсчитывать бабки, но Паша меня остановил.
– Виталий Иванович, подожди! – сказал и поднялся из-за стола. После обратился к официанту: – А у вас всё точно?
– Как на весах! Не беспокойтесь, – ответил официант.
Паша взял счёт. Стал щуриться, разглядывать, что там написано. Но был настолько пьян, что, я уверен, ничего не смог рассмотреть.
– Посмотри, Виталий Иванович, нас наё… ывают!.. Вы наё… ываете, сударь! – Паша потрусил чеком перед носом официанта.
– Вы платить будете?
– Платить? Нас наё… ывают, Виталий Иванович, а мы платим!
– Откуда вы взяли, что я вас обманываю? – официант терял терпение.
– Потому что я работаю в подобной сфере обслуживания, торгую компьютерами, дорогуша, и тоже наёбываю людей! Понимаешь, я не могу иначе…
– Нет, не понимаю.
– Взгляни на него, Виталий Иванович, – Паша икнул, – если я не честный, и я признаюсь в этом, – никто, повторяю, никто, как и я сам, не имеет совести вокруг! Враньё одно! Как твой счёт! – он кинул его на стол.
Официанту я протянул деньги, сказал:
– Иди от греха подальше.
В этот момент Паша схватил со стола бутафорию, стал кидать в официанта – полетели яблоки, груши, виноград… Тот ловко уворачивался от пластиковых фруктов. Я попытался его остановить. Он меня оттолкнул. Со второй попытки я ему вывернул руку, он вскрикнул.
В зале смолкла музыка. К нам подбежал управляющий.
– Я вызвал наряд полиции!
Круг замкнулся…
Менты приехали быстро. Мы не успели уйти. Нас задержали на выходе.
В отделении полиции Паша рассыпался угрозами в адрес официанта, затем перешёл на полицейских. За это поплатились мы оба. Были помещены в «обезьянник». Как оказалось, после суда на следующий день, на десять суток. Падение с велосипеда превратилось в крушение целого мира, который окружал Пашу и меня. Этот мир не был большим – так, мирок, норка зверька, которую засыпали. Но любая катастрофа оставляет в лучшем случае шрамы на теле.
Через десять дней я Фастфуду положил заявление на стол.
Пашу уволили тоже.
Глава 9
Каждый сам за себя. Есть то, что есть. Собака ест собаку. Всё логично и просто.
Паша нашёл работу по своей специальности. В другом магазине бытовой техники. Звал и меня с собой, обещал замолвить слово, мол, директора хорошо знаю. Я отказался. По простой причине: рубль стал резко обесцениваться, цены поползли вверх, сократился оборот, упали зарплаты.
Работать в этой сфере не имело смысла. Вообще, когда мне начинают что-то обещать, я холодею от ужаса. Не верю. Это как увидеть на калитке табличку: «Осторожно, злой попугай!», усмехнуться, зайти во двор и услышать голос попугая: «Джек, фас!» Да и друзья всегда мешают работать, честно признаться.
Глава 10
Несколько дней я пил в гордом одиночестве. Сколько точно – сказать не могу.
Затем я вспомнил про Геннадия Гофмана. Решил его навестить в мастерской, проведать.
Когда к нему зашёл, то сразу утонул в сигаретном дыме – так было накурено в его мастерской. В углу, на кушетке, лежала голая девица, спала. На журнальном столике вместе с палитрой, кисточками и краской стояла открытая бутылка вискаря, алкоголя в ней почти не было. Видимо, картины продавались.
Я дополнил натюрморт, поставил бутылку водки на журнальный столик, выложил закусь.
Гофман сидел в кресле-качалке, укрывшись пледом. Глаза закрыты. Во рту сигарета. Она дымила. Я вытащил сигарету из его губ, затушил в пепельнице. Сел на диван напротив.
Гофман открыл глаза.
– О! Витас! – только и сказал он.
– Творческий процесс? – спросил я и посмотрел на голую девицу. Та не просыпалась.
– Жизнь идёт своим чередом, как видишь.
– А это кто? – я кивнул головой в сторону спящей девушки.
– Лера, кажется. Она считает, что её недостатки это её достоинства. Я так не считаю. Она любит выпить и поспать. Не трогай её.
– Вроде ничего так, даже спящая…
– Я же говорю, это достоинство недостатка… Сам как?..
Дежавю, подумал я. И потрусил головой. Отпустило.