— Я снимаю сцену из жизни! Это страшно круто!
Джонатан, сын Розали, просит дать ему камеру.
— Нет, — говорит Тутун.
— Две минуты, я тебя не надую!
— Прекрати так говорить со своим дядей, невоспитанный мальчик, — отчитывает его Розали.
— Пожалуйста! Две минуты!
Наконец Тутун отдает ему камеру с кучей указаний: берегись этого, держи ее вот так, здесь заклинит, если нажмешь слишком сильно.
— Ничего, я не дурак, — говорит Джонатан, начиная снимать Карину, не двигаясь, поставив локти на стол. Он приближает изображение и начинает смеяться.
— Что тебя смешит? — спрашивает моя сестра.
— Ничто, — отвечает Джонатан, смеясь еще сильнее.
Карина хватает кусок хлеба и бросает его в камеру.
— Прекрати, — вскрикивает Тутун, — ты поцарапаешь объектив!
Он забирает камеру и смотрит, не поцарапана ли она.
— Ну, Карина, что еще случилось?! — хмурясь, говорит мама.
Не отвечая, Карина бросает на меня недовольный взгляд. Как она сегодня накрашена! Ультраготический стиль, губы темно-коричневые, пудра мертвенно-белая.
— Это потому, что ей не сделали косички! — отвечаю я.
— Ты не должна была обещать! Если тебе было неприятно, нужно было только сказать!
Она никогда не упускает случая поворчать, даже в день своего восемнадцатилетия. Она могла бы попытаться, но не хочет. Должно быть, она это любит. С Кариной не отдохнешь. Я тоже когда-то на всех дулась, но у меня это прошло быстрее.
— Сожалею, у меня не было времени!.. Принцесса хочет, чтобы ее причесали на дому. Она не зайдет в салон, как все!
— Зачем ты это говоришь! Я зашла туда. И напрасно прождала два часа.
— В субботу! Единственный день, когда есть народ!
— Но в эту субботу людей почти не было, — говорит Розали.
— Конечно, месяц заканчивается… кошелек пуст, — вставляет мама. — Кстати, подарки! Несите подарки! Может быть, мы удостоимся ее улыбки!..
Она нежно щиплет щеку Карины:
— Большая девочка.
— Прекрати меня называть большой девочкой!
Вдруг Марко встает из-за стола и с растерянным видом произносит:
— Черт, я забыл. Черт! На работе… Я надеюсь, что его не украли… Черт!
Затем, взглянув на мою сестру, он начинает хохотать:
— Я шучу! Думаешь, я забыл?
Он идет за подарком в нашу комнату, тем временем бабушка достает из сумки конверт и протягивает его Карине:
— Держи, девочка моя!
Карина смотрит на конверт, его не открывая.
— Очень мило, но что значит «Безо…»?
— Ох, я ошиблась… Фанни, поищи в моей сумке конверт с деньгами… потому что деньги — это всегда приятно.
5
Марко
Я пользуюсь случаем, чтобы прослушать сообщения в своей комнате. Моя клиентка оставила одно, со своими координатами. Я сразу же звоню ей, попадаю на ее голосовую почту, подтверждаю, что ее кредитные карточки у меня. Все это наспех, потому что меня зовет Фанни, требуя подарок. Цифровая камера Sony последней модели. Карина сильно удивляется, Тутун прекращает снимать, он чувствует себя посрамленным со своим старым аппаратом. Мэгги замечает, что камера должна стоить кучу денег.
— Откуда это? — спрашивает Тутун. — Упало с грузовика?
— Вовсе нет. Ты знаешь, та подработка у японца… Он работает в «Сони»… это выставочная модель…
Фанни добавляет, что я получил камеру практически даром. Ну, не знаю. Это Розанна, моя итальянская клиентка. Она живет в Лондоне, ее муж дипломат, и она приезжает в Париж каждые две недели. Это прелестная женщина, она немного томится от скуки, но я всегда вижу ее улыбающейся. Но проблема в том, что Розанна всегда делает подарки. А куда мне их девать? Приносить домой? Как я это объясню?
Теперь я мастер придумывать объяснения. Простые, логичные, отчасти правдивые. Камеру Sony мне подарила Розанна. Как и мобильный телефон, который я отдал Фанни, как и шарф Hermes, врученный бабушке, с ней никогда не возникает проблем, она не различает торговые марки и обычно не задает вопросов.
В первый раз я действительно попытался отказаться и сразу же увидел, как Розанна реагирует. Это было невежливо. Она отдавала мне этот подарок как другу. Еще одна вещичка. На самом деле это меня не устраивало, но я не хотел ее расстраивать. Она хотела, чтобы я о ней вспоминал. Но я и так всех помню. Их не так уж много.
Первую клиентку я встретил, когда работал с Тутуном. Это была хозяйка дома, всегда готовая пошутить, подвижная, но элегантная женщина. Ей было около сорока лет, и чувствовалось, что она этого хочет. Потом Тутун занялся другой работой, а эту я заканчивал в одиночку. И намерения хозяйки стали более ясными. Она готовила мне кофе, приходила все раньше. Немного крупная, с полными губами, всегда готовыми сложиться в улыбку, она была недурна.