— Я продам мою долю, кузина Розали давно этого хотела, а бизнес сейчас идет хорошо…
— Вот именно! Сколько тебе еще выплачивать заем? Выдержать осталось четыре или пять месяцев?.. Не беспокойся, я помогу тебе, если будут какие-то проблемы.
Он снова начал складывать носки, как будто важнее в мире ничего не было. Он делал вид, что не понимает.
— Проблема не в деньгах! Мне больше не нужен этот салон! Я больше не могу там работать, все беды из-за него!
Я бросилась к ящику, где хранила деньги, достала оттуда пачку банкнот и бросила в его сумку:
— Я больше не хочу к ним прикасаться! Эти деньги приносят несчастье!
Я рухнула на кровать, совсем разбитая, я чувствовала, что Марко стоит за мной и не знает, что делать. Он не двигался, не обнимал меня, просто стоял. Он пробормотал:
— Фанни… пожалуйста.
— Что пожалуйста? У меня нет права быть несчастной?
Он положил руки мне на плечи, и тогда я снова расплакалась, не могла сдержаться. Слезы лились ручьем, тушь жгла мне глаза, но мне было все равно, я прижалась к нему, обняла изо всех сил:
— Я прошу, прости меня, Марко… Прости, прости, прости… Пожалуйста… Я прошу, прости меня…
Он не пошевелился.
— Мы были вдвоем, — сказал он.
— Мы начнем снова, по-другому, ну, Марко? Тебе не нужно будет уезжать на выходные…
Он помолчал, затем отстранился от меня, отвел мои руки:
— Я не на выходные уезжаю, Фанни… Я просто ухожу.
Мне удалось поднять на него глаза. Он вертел в руках носки, сворачивая и разворачивая их, наклонив голову.
— Ты меня больше не любишь?
— Я больше не люблю такую жизнь…
Я верила, что все могло еще устроиться, потому что я тоже не любила такую жизнь.
— Мы могли бы найти студию, я получу деньги за свою долю. Я буду работать у других, я видела, что у «Дессанж» ищут колористов.
Я долго ждала его ответа, но он ничего не сказал. Я смотрела на него, но его здесь уже не было, он был с другой. Наконец он убрал носки в сумку и пошел проверять, не осталось ли чего-нибудь в другом ящике.
— Да, ты прав, ты нашел настоящую клиентку… красивую… К тому же она влюблена в тебя… Тебе даже не нужно будет просить… Ты настоящий мерзавец!
Он печально посмотрел на меня, я видела, что он хотел мне что-то сказать, но он только проговорил:
— Я не хочу ругаться, Фанни.
Но я хотела ругаться, я хотела, чтобы он сказал мне в лицо: «Я тебя больше не люблю, ты меня достала, ты последняя дрянь, и я тебя бросаю».
— Это неправда?.. Ты не любишь проституцию?!
Тут я почувствовала, что задела его. Он прекратил рыться в ящике и обернулся ко мне:
— Если проституция — это жить с тем, кто тебя уважает, кто хоть немного обращает на тебя внимание, тогда да, мне нравится проституция!
И он пошел застегивать свою сумку, а я обхватила голову руками, я не хотела смотреть, как он это делает. Я лежала на кровати, сжавшись в комочек, слышала, как он открыл дверь нашей комнаты, слышала его удаляющиеся шаги, слышала, как хлопнула входная дверь. Такие же шаги я слышала, когда уходил отец.
Я подняла голову и посмотрела на открытые ящики, пустые вешалки в шкафу; Марко унес все чемоданы.
Вот и все. Моя любовь ушла. Я хочу умереть.
30
Марко
Я расслабляюсь, черт возьми, мне хорошо.
Я лежу на спине в теплой воде, вижу пальмы краем глаза, немного двигаюсь, чтобы ноги попадали под струи водопада. Мне хорошо, мне почти уже не плохо. Если и есть боль, она далеко, она не мешает мне ценить то, что я сейчас чувствую. Я не говорю, что это что-то уж очень необычное, но я чувствую себя лучше, как будто раньше контуры предметов были расплывчатыми и вдруг все стало четким.
Я перевожу взгляд на Джудит. Она сидит на камне, как раз над водопадом, и читает. Она смотрит на меня поверх очков, улыбается.
— Нормально? — спрашиваю я у нее.
Она кивает и начинает смеяться. Я не знаю, почему она смеется. Она рассматривает прозрачный купол, который накрывает место отдыха. Над ним небо грязно-серое, снаружи идет дождь. Смутно слышен шум капель, я не знаю, из чего сделан купол, может быть, из плексигласа, но в любом случае это суперпрочный материал. На улице холодно и льет как из ведра, внутри двадцать семь градусов и яркий свет. Прожекторов не видно, должно быть, они скрыты пальмами и папоротниками. Я спрашиваю себя: настоящие ли это камни? Вроде бы похожи. Присматриваясь, замечаешь, что у них нет ни одной кромки, никакой шероховатости, о которую могли бы пораниться посетители. Должно быть, их сточили.
Людей немного, мы приехали в будние дни; выходные среди недели — это чудесно. У Джудит было три свободных дня. Идея была моя, сначала Джудит не заинтересовалась. Мы зашли на их сайт, она посмотрела все фотографии, и они ее рассмешили. Я объяснил, что Марракеш был мне не по карману, я не хотел получать авансом такую сумму, мы потратили бы только на билеты столько, сколько заплатили за пребывание здесь. Мне хотелось участвовать в расходах.