Габриель склоняет голову набок, наблюдая за мной в свете проезжающих мимо уличных фонарей.
— Мы оба заботимся.
— Да, но, брат, это заходит дальше. Я думаю, что люблю её.
Я говорю эту информацию без каких-либо прикрас, и она звучит прямо в воздухе между нами. Это правда. Я люблю её, и в этом нет двух «но». Сначала я думаю, что мой брат собирается расхохотаться, но вместо этого всё его лицо озаряется улыбкой.
— Что ж, это довольно здорово, потому что я тоже её люблю.
Настала моя очередь ухмыляться.
— Ни хрена себе. Правда?
— Да, — Габриель размешивает лёд в своем напитке. — Думаю, я влюблён в неё уже некоторое время, но я не хотел ничего говорить, пока… ну, пока обо всём не позаботились.
Я медленно киваю, понимая ход мыслей моего брата.
— Да, я чувствую то же самое. Но теперь, когда всё улажено, я хочу попросить Мишель остаться с нами навсегда.
Габриель выглядит задумчивым, его лицо то появляется, то исчезает в тени от различных огней снаружи машины.
— Да, я бы тоже этого хотел. Я думал об этом, потому что она довольно удивительная женщина.
Я улыбаюсь, мне тоже не терпится поскорее вернуться домой.
— Да, я согласен. Так что давай поговорим с ней вечером, когда вернёмся.
— Но мы всё-таки расскажем ей всё? — спрашивает он. — Ей это может не понравиться. В конце концов, мы не были откровенны.
Я тщательно обдумываю его вопрос, прежде чем ответить.
— Если мы действительно хотим покончить со всей этой сагой «мы купили тебя у Дженсена», я думаю, мы должны рассказать ей всё.
— Хорошо, — медленно соглашается Габриель, его голубые глаза немного затуманены. — Имеет смысл.
Я пожимаю плечами.
— Справедливо, что мы откровенны, особенно сейчас. Я хочу, чтобы она узнала факты и решила остаться, и не только потому, что мы её балуем или потому, что она думает, что обязана это сделать.
— Да, — соглашается Габриель. — Итак, мы излагаем факты, а затем рассказываем ей о своих чувствах.
— Хороший план?
— Отличный, — кивает он.
Оставшуюся часть долгой поездки на машине обратно на Лонг-Айленд я позволяю своему разуму думать о том, что я чувствую к Мишель. Я никогда не был эмоциональным парнем, но в признании моей любви к Мишель есть что-то такое, что кажется правильным. Соблазнительная девушка принадлежит нашей жизни, и теперь, после года мучительных бракоразводных процессов, мы можем сделать всё это законным.
В конце концов, мы подъезжаем к нашему поместью на Лонг-Айленде. Особняк великолепен, как всегда, и моё сердце подпрыгивает из-за женщины, которая ждёт нас внутри. Мы с Габриелем вылезаем из машины, практически подпрыгивая к входной двери. Но затем мы останавливаемся.
— Может, нам подождать, чтобы поговорить с Мишель утром? — спрашиваю я его, обеспокоенный тем, что она устала.
Габриель достает ключ из кармана своего костюма.
— Да, потому что она, возможно, ещё не проснулась. Давай хотя бы проверим, как она, и извинимся за то, что были придурками и не писали ей весь день.
— Интересно, почему она всё же не написала нам, — замечаю я, хмурясь от осознания этого. — Это странно. Обычно она пишет нам, если мы этого не делаем.
Габриель пожимает плечами, а затем лукаво ухмыляется.
— Я же говорил тебе, что она разозлится, узнав, что мы были вместе.
Я качаю головой брату и следую за ним внутрь. Внутри тихо, мягкий свет от входа в холл отбрасывает повсюду тени. Внезапно справа от нас появляется фигура.
— Сэр, — говорит Хендрикс, мой дворецкий, его лицо искажено беспокойством.
— Хендрикс, — я радостно приветствую пожилого мужчину, но начинаю беспокоиться, увидев его лицо. — Что не так?
— Сэр, я не уверен, как вам это точно сказать… — он переводит взгляд с меня на Габриеля, его старые глаза выглядят ещё более усталыми, чем обычно.
— Что такое? — я чувствую, как моё сердце начинает громко колотиться в груди. Стоящий рядом со мной Габриэль тоже выглядит напряжённым.
— Это мисс Саттон, сэр. Она… ушла.
Я смотрю на старого дворецкого, пытаясь осмыслить то, что он только что сказал.
— Ушла? — повторяю я.
— Да, сэр. Мы полагаем, с полудня. И я бы позвонил, но вы настояли, чтобы вас сегодня не беспокоили, учитывая, ну, деликатность рассматриваемых вопросов.
Не говоря больше ни слова, мы с Габриелем обмениваемся взглядами, а затем несёмся наверх, в комнату Мишель, не желая верить старому дворецкому.
«Темно», — замечаю я, врываясь в её спальню и зажигая лампу. Я быстро подхожу к кровати, надеясь найти Мишель, уютно устроившуюся под одеялом, прижавшись к холодному воздуху кондиционера.