Зоя выкладывала на стол гостинцы – такую плату попросила у нее ведьма Марфа за помощь Прасковье.
– Вот еще рыбный сочень принесла, очень вкусный, сама пекла. С поминок остался, – Зоя протянула ведьме пирог, – у нас бабушка на днях померла. Моя мать. Вчера схоронили. Помяни.
На этих словах Прасковья побледнела и без приглашения опустилась на лавку. Ведьма зыркнула на нее недовольно и стала внимательно рассматривать гостинцы. Сочень она поднесла к носу и долго принюхивалась в нему, с шумом втягивая ноздрями воздух.
– Покойником пахнет, – тихо и задумчиво произнесла Марфа, – мать-то сама померла, или помог кто?
– Сама! Старая уж была, два года лежмя лежала и померла вот! – быстро проговорила Зоя, и щеки ее покрылись пунцовым румянцем.
– А пахнет так, как будто ей помог кто… – задумчиво проговорила ведьма.
Прасковья сидела ни жива, ни мертва. Почувствовав, что все тело ослабло, и сознание вот-вот покинет ее, она попросила у Марфы воды.
– Ишь ты какая, царевна-королевна, – проворчала Марфа, зачерпнула в чашку ключевой воды из ведра и поставила чашку перед Прасковьей, – привыкла, небось, к тому, что все тебе на блюдечке достаётся? Вон и теперь мамка за тебя просит, а ты на лавке расселась, глазами хлопаешь.
Прасковья отпила воды, опустила голову, почувствовав, что ее мутит от вида мерзкой ведьмы. Ей захотелось уйти отсюда как можно скорее, она встала с лавки и сделала несколько шагов по направлению к низкой двери.
– Сиди уж. Я гостинцы назад все равно не отдам! – зло гаркнула Марфа, и Прасковья попятилась обратно к столу, укоризненно глядя на мать.
Откусив большой кусок рыбного сочня, ведьма прикрыла глаза от удовольствия и промычала что-то неразборчивое, повернув лицо к Зое.
– Чего говорите, не разберу? – прошептала Зоя, которая и сама уже была вне себя от страха.
– Вкусно, говорю, наготовила! – захохотала ведьма и засунула сразу полсочня себе в рот.
Прожевав, она вытерла губы рукавом своей замызганной рубахи. А потом взяла чашку, из которой пила Прасковья и залпом допила оставшуюся воду.
– Сплошная горечь после тебя, а не вода! Да и вид у тебя, девка, не важный. Ну, рассказывай! Больная ты, что ли? – спросила Марфа, грузно усаживаясь за стол напротив Прасковьи.
– Так кликуша она! Бес в нее вселился в Купалью ночь, – тревожно зашептала Зоя, склонившись над столом, чтобы быть поближе к ведьме, – Она, беспутая, в лес ходила. Там-то, видать, и случилось это. Кликает она теперь.
– Ты сама-то, девка, говорить умеешь? – усмехнулась Марфа, даже не взглянув на Зою.
– Умею, – угрюмо проговорила Прасковья.
– Тогда говори! Рассказывай сама, что с тобой случилось в лесу! А ты, мамаша, помолчи уже.
Марфа снова зло зыркнула сначала на Зою, потом на Прасковью, та вздрогнула и схватилась руками за лавку, словно боялась упасть.
– Я плохо помню, словно во сне было, – начала она, – помню, как с Машкой пошли в лес, как дошли до оврага с папоротниками. Помню, как Машка поскользнулась и упала в овраг. И все, больше ничего не помню. Даже как из леса вышла – и то не помню.
– Косы распускали? Кресты с себя снимали? – насупившись, спросила Марфа.
– Конечно! Купалья ночь же! Как за цветком папоротника с крестом-то идти?
– Шепот да шаги кругом в лесу тоже, наверное, слышала?
Прасковья кивнула, и взгляд ведьмы стал темным и строгим.
– Ой, дуры-дуры! Ночью в лес – простоволосые и без крестов! Пустоголовые дуры! Ты-то, мамаша, куда смотрела? Хоть бы предупредила ее!
– Да кабы она меня слушала! – с досадой воскликнула Зоя, – без спросу ускакала к речке, и ищи-свищи ее!
Ведьма нахмурилась, лицо ее стало напряженным.
– И как часто кликает? – спросила она, повернувшись к Зое.
– Два раза уж принималась, – тяжело вздохнула женщина, – как сама не своя вдруг делается. Лицо чернеет, изо рта пена идет, тело в дугу сгибается. Страх да и только!
Марфа поднялась с лавки, подошла к Прасковье и обхватила своими пухлыми ладонями ее лицо.
– Ну-ка глянь-ка мне в глаза, девка. Посмотреть я хочу на твоего беса, – сказала она.
Прасковья посмотрела в узкие, темные глаза ведьмы. Та неожиданно поднесла свое лицо так близко, что Прасковья почувствовала кислый запах ее дыхания, и ее снова замутило.
– Ничегошеньки не вижу в глазах. Ну-ка открой рот!
Прасковья послушно открыла рот. Марфа заглянула к ней в рот, и снова нахмурилась.
– Тоже нет. Давай там смотреть.
Прасковья непонимающе взглянула на нее.
– Где – там? – спросила она.
Марфа махнула рукой на ее юбку и скомандовала.