— Я не хочу так! Почему я должна кого-то убивать, чтобы выжить?! Почему ты просто не можешь меня отпустить?! Я правда никому ничего не скажу!
Сквозь собственный крик и пелену перед глазами, я даже не заметила тех пары шагов, которыми он сократил между нами расстояние. Только вскрикнула, когда моё запястье обдало жаром, и нож исчез из моих пальцев. Не было звона. Всё произошло так быстро, что я не сразу осознала, что сейчас то же самое лезвие прижато к моей шее.
Я перестала дышать. Распахнутыми глазами смотрела на его губы, которые были слишком близко.
— Я же сказал тебе, чтобы ты не смела кричать? — лёгкое нажатие и я снова ощутила боль. Нет, даже не в рёбрах или ключице. И не в волосах, которые он намотал на свой кулак. А под линией нижней челюсти. Там, где грязное лезвие ножа касалось моей кожи.
Мой подбородок дрожал. Зубы стучали друг о друга, выдавая панику и дичайший страх. Ледяными пальцами, я хваталась за его плечи, твёрдые как камень.
— Я не смогу, — заскулила, плача, — я не смогу...
— Ты хочешь жить, Кира? Ответь не мне... себе ответь.
— Я хочу, — он сильнее натянул волосы на моём затылке, и я снова зашипела, — я очень хочу...
— Значит ты сделаешь, — склонился надо мной и кончиком носа коснулся ушной раковины, — ты многое сделаешь, чтобы жить. Ты и представить себе не можешь, на что ты способна. Я покажу тебе, Кира.
Это звучало, как какая-то мантра. Завораживающе. И безумно страшно. Я плакала в голос, понимая, что он не шутит. Словно Господь, он решил мою судьбу. Щёлкнул пальцами, выбирая за меня и делая так, как считает нужным.
— Ай! — не сдержала крик, когда кончик ножа проткнул мою кожу.
Боже! Я слышала, как лопнула кожа на моей шее! И тепло в том самом месте...
— Будет больнее, — прошептал мне на ухо, а потом так же резко отпустил меня.
Нет. Он оттолкнул меня, и я едва удержалась, чтобы не свалиться со своего стула. Ухватившись за край стола, я с хрипом вдохнула холодный воздух и упала грудью на стол. Поднесла руку к горящему месту на шее и почувствовала тёплую и липкую влагу.
Взглянула на свои пальцы и громко всхлипнула, глядя на кровь и на то, как тряслась моя рука.
— Есть хочешь? — его вопрос звучал как издевательство.
Я уже ничего не хотела...
Мне казалось, что я схожу с ума. Я безумно хотела жить и так же неистово хотела сдохнуть.
Что от меня останется, когда я выберусь из этого Ада? Я даже не уверена, что это буду я.
— Это я забираю, — он подхватил мои костыли и, задержавшись, зацепил пальцами полотенце, висящее на спинке соседнего стула, — на, приложи. Лена обработает.
И, окинув меня пренебрежительным взглядом, вышел из кухни. Оставил окно распахнутым. Нож положил обратно на свою тарелку. Я смотрела на недоеденный кусок мяса, и чувствовала отвращение.
Желудок больше не мурчал от вида шашлыка, а его запах уже не казался таким соблазнительным. Соблазнительным казался нож на тарелке. И распахнутое окно.
Но этот бездушный подонок дал мне ясно понять, что он не знает понятия “жалость”.
Жестокость, выгода, гарантии.
Всё, что ему нужно, чтобы спокойно жить.
Сейчас меня волновало ещё кое-что... гарантии?
А где гарантии, что я выйду отсюда живой? Даже если выполню условие его договора? Откуда мне знать, что он сдержит это слово?
Я услышала шаги за спиной и испуганно обернулась. Чистой рукой вытерла слёзы с щёк и снова встретилась с прозрачными льдинками. От его глаз веяло холодом.
— Вместо костылей, — поставил рядом со стулом трость, — а то, я смотрю, ты чересчур прыткая стала. Значит, поправляешься быстрее, чем мы думали.
Он перевёл взгляд на свою тарелку и ухмыльнулся:
— Хорошая девочка, — протянул, обходя меня и забирая со стола тарелку. Затем закрыл окно и снова вернулся ко мне, — я буду приезжать каждый день, Кира. Так что, советую тебе не расслабляться. И набраться терпения.
Он повернулся ко мне спиной, собираясь оставить одну. И мне стоило не дюжей смелости, чтобы впервые назвать его по имени.
— Клим! — опустила отчество, окончательно переходя с ним на “ты”.
Мужчина остановился и окинул меня удивлённым взглядом. Вопросительно вскинул русые брови и, приподняв уголок губ, повернулся ко мне всем корпусом.
— Кира?
— А какие гарантии будут у меня? — мой голос всё ещё дрожал, и это выводило. Я злилась на саму себя за это. Я испытывала стыд и злость одновременно.
— Какие тебе нужны гарантии?
— Что ты отпустишь меня? Какие ещё? — кончиком языка прошлась по сухим губам, и Клим зачем-то повторил это движение.