- Папа, мне кажется, случай с Ксенией Петровной вполне подойдёт для реферата. Может, сохранились какие-то документы? Или расскажешь хоть какие-то подробности, а то, даже если налить "воды", больше чем на страницу не получается, а нам велели не меньше десяти страниц?
- Ну, вряд ли ещё смогу чего-нибудь добавить. Когда я был школьником, нас в М-ске в музей партизанского движения водили - помню, встречал упоминания того случая. Поищи в интернете или запрос им направь.
- Может, съездим туда как-нибудь?
- Сын, ты в своём уме? Когда нам туда ехать? Да и зачем? Придумай что-нибудь - не в первый же раз рефераты из пальца высасывать.
- Да мне самому уже интересно - ты ведь раньше ничего такого не рассказывал. Какие, кроме нас с тобой, есть ещё родственники у Ксении Петровны?
- Была у отца младшая сестра - Ольга, кажется, но она уехала с мужем на Дальний Восток. Я её видел последний раз, когда был совсем маленьким.
- Телефон или адрес сохранились?
- Помнишь старый чемодан с документами и письмами в кладовке? Если есть желание, поищи там.
На следующее утро позвонила его театральный педагог Лиза и попросила встретиться в городе - рассказать о лагере. Раньше Клим виделся с ней только в студии - даже документы на поездку она передавала ему там. Лиза назвала ему адрес в центре города и велела перезвонить, когда доберётся. Клим не сразу нашёл довольно старый, но недавно отштукатуренный дом с массивной дверью, из-за которой пахнуло холодом. Дальше вход был перекрыт турникетом, рядом с которым располагалась пустая стеклянная кабинка охраны. Казалось, что все обитатели покинули этот холодный дом - внутри было очень тихо. Клим вышел на улицу и перезвонил по мобильнику Лизе. Та велела подождать, затем вышла сама. Она никак не могла справиться с тугой дверью - Климу пришлось помочь: он придерживал дверь за ручку, пока Лиза протискивала наружу своё грузное тело. Она виновато улыбалась и несколько раз поблагодарила его. Потом показала рукой на лавочку:
- Давай здесь, а то внутри как-то пыльно. Солнышко опять же...
Клим уселся и вдруг обнаружил, что не знает, о чём рассказывать. Он уезжал из Москвы совсем другим человеком, а теперь даже точно не понимает, человек ли он вообще. Неужели рассказывать о семинарах старичков и гламурных персонажей? Ведь совершенно не эти занятия изменили его, не они заставили его играть на сцене по-новому. Лиза тем временем отдышалась. Она внимательно посмотрела Климу в глаза и сказала:
- Я получила и-мейл от Эльзы Марабу - ты её впечатлил...
Она сделала паузу, как будто ждала ответа. Клим не сразу, но сообразил, что Эльза Марабу - его художественный куратор в лагере. Конечно, он помнил многозначительные взгляды мадам Эльзы, когда она по слогам говорила: "Великолепно!". Лиза порывисто вздохнула и вытерла красной рукой пот со лба. Клим почему-то не мог отвести глаз от этой пухлой руки с короткими, будто заострёнными на концах пальцами. Лиза, не дождавшись от Клима ответа, продолжала:
- Ты не очень-то разговорчив - самому как? Понравилось?
- Конечно! Просто не могу решить, что именно. Дух там какой-то особенный...
- Дух там цыганский, я помню. И ни чиновникам, ни дирекции его не удаётся вывести, - Лиза усмехнулась чему-то своему и несколько раз моргнула - только сейчас Клим заметил, насколько пристальный у неё взгляд был до этой минуты. Она снова посмотрела ему в глаза, и Клим почувствовал лёгкое головокружение. Присутствие Лизы всегда как-то странно на него влияло, но сегодня всё было намного сильнее - словно ей не нужны никакие его ответы, словно она читала прямо из его головы. Он увидел себя таким маленьким и щуплым со стороны: неумеха-оборотень с выцветшими ресницами и слишком маленьким подбородком. Какой-то тяжёлый груз придавливал его, и сквозь толщу вязкого, как вода, воздуха до него донеслось:
- В этом сезоне Витя Большаков будет ставить пьесу с большими детскими ролями - попрошу тебя посмотреть...
Клим взглянул на свои руки и испугался - он увидел на их месте пухлые и красные Лизины ручки. Та же смотрела ему внимательно в глаза и что-то вкрадчиво говорила. Клим спрятал руки за спину, но тяжёлое марево продолжало его обволакивать. Тогда он собрал все силы в кулак, вскочил с лавочки и отбежал метров на пять. Там для виду закашлялся. Одну руку Клим прижал к груди, другой показал опешившей Лизе: "я сейчас вернусь, только откашляюсь". Голова внезапно прояснилась и судорожно заработала: определенно, присутствие Лизы - причина его дурноты. Клим снова взглянул на свои руки - они всё ещё оставались красными, но пухлость уходила прямо на глазах. Он вспомнил про почти легендарную Лизину харизму - теперь, видимо, именно из-за неё он не мог избавиться от навязчивой мыслеформы своего театрального педагога - та, словно лавина из кошмарного сновидения медленно, но неумолимо подминала его под себя. Скаут Жиль предупреждал об опасностях внушения для оборотней, и теперь Клим ощутил это на себе в полной мере. Если обычные люди просто беспрекословно подчинялись Лизе, то он рисковал превратиться в её уменьшенную копию - против собственной воли. До него вдруг дошло, что любой, даже самый дурацкий повод для побега сгодится. И тогда Клим прокричал, прерываясь на притворный кашель:
- Я там вирус какой-то подхватил... кажется! Не хочу вас... заражать... Лиза! Созвонимся - извините...
После чего, не оглядываясь, пошёл прочь, зачем-то хромая. Ему было стыдно за своё поведение, но он холодел от ужаса, когда представлял, что бы случилось, останься он возле Лизы. Противоядия против её подавляющего магнетизма у него пока ещё не было. И если Клим его не найдёт, с занятиями в студии придётся завязывать. Надо срочно искать клан, чтобы тренироваться, иначе его сказочное свойство будет создавать только массу новых проблем.
Следующую неделю Клим просидел в интернете. Несколько раз он в сердцах чуть было не разбил компьютер - настолько противоречивой ила даже опасной оказывалась информация в сети. Обрывки нужных сведений лежали под толстенным слоем рекламы, откровенной чепухи или зараженных вирусами файлов. Тогда он стал слать запросы - в Иркутск, М-ск и вообще везде, где находил упоминания о родственниках по отцовской линии. Параллельно пришлось продублировать ряд запросов по экспресс-почте - в архивах и других госорганах просили предоставить доказательства родства. Наконец среди потока спама, предлагающего составить родословную за три дня, начали попадаться ответы по существу - из иркутского архива сообщили, что Ольга Самойлова, тётка отца, ещё в девяностых годах переехала в Москву. А на запрос в М-ский музей прислали скан перевода немецкой докладной записки военной поры. Именно от этой записки у Клима сердце подскочило и заколотилось в горле:
"Сидор Пилипчук на очной ставке 12.03.42 с оказывающей помощь врагам Рейха крестьянкой Ксенией Веселковой не узнал последнюю, указав, что задержанной оказалась соседка Веселковой Светлана Курицына. Полицейские Воронов и Слесаренко, проводившие задержание, утверждали, что знакомы с Ксенией Веселковой, и что спутали её с соседкой ввиду вечернего времени и общей схожести обеих женщин. Задержанная была в связи с этим отпущена. Информатор Вальтер 21.03.42 сообщил, что отпущенная женщина всё же являлась Ксенией Веселковой, которая после освобождения из полиции скрылась в лесу, присоединившись к отряду диверсантов. Пилипчук, Воронов и Слесаренко не смогли объяснить, почему они на очной ставке приняли задержанную за её соседку. Поскольку признаков сговора не было выявлено, и все трое показали себя ранее верными идеям Рейха, 28.03.42 к ним были применены дисциплинарные меры...".