— Ну, что друзья, теперь наш черед, — спокойно, с едва заметным азартом в голосе сказал Сергей, выпуская в небо ракету красного дыма. Слушавший рацию Сема удовлетворенно хмыкнул. Вой помех исчез, показывая что 'глушилки' перешли на подавление только немецкого диапазона.
Грохот выстрелов тяжелых орудий, сменившийся ревом запущенных дизелей, и на немецкие цепи обрушилась волна тяжелых русских танков. И снова одни и те же картины войны, при всех своих внешних различиях стандартные как обточенные на токарном станке детали. Взрывы, кровь, грязь, рев моторов и громкая ругань, выстрелы и удары прикладов — привычная какофония войны. Взгляд и разум не успевают охватить все-то страшное, что творится вокруг и в памяти остаются лишь обрывки воспоминаний, какие-нибудь наиболее яркие эпизоды и неожиданные картины. Потом подсознание дорисовывает картину и появляется стройное описание этого хаоса.
Внезапная контратака танков и пехоты во фланг атакующим немцам привела не только к срыву их атаки. Танковая группа Иванова прорвала фронт не ожидавших такого немцев и вместо того, чтобы вернуться обратно, подобно казакам в Бородинском сражении рванула в тыл наступающей группировки, вызывая хаос и замешательство. Кружащийся на небольшой высоте за линией фронта автожир несколько минут корректировал курс атакующих, но из-за появления 'мессеров' вынужден был поспешно снизиться и сесть на ближайшей поляне, укрывшись за ветвями обступающих ее деревьев. Но это уже ни на что влияло. Танки Иванова уже выбрались на не обозначенную на карте просеку к полянам на которых стояли немецкие тяжелые орудия. Что такое для атакующего танка восемь… десять километров, пусть даже по пересеченной местности? Около часа хода, не больше. Конечно посыльный на мотоцикле, едущий по нормальной дороге запросто его обогнал бы, но дорога от передовой до артиллерии не прямая, к тому же изрядно перепахана бомбами и снарядами, поэтому трещащий мотором мотоцикл появляется на позиции батарей одновременно с выросшими у орудий кустами первых разрывов русских снарядов. Еще быстрее могла быть связь по радио, но сидящий у рации в блиндаже штаба связист сначала разочарованно разводил руками, а потом вдруг вскочил и взволнованно доложил:
— Герр штандартенфюрер! Русские вместо помех включили песню… на немецком…
Все штабные офицеры удивленно уставились на связиста. Лишь один штурбаннфюрер Штадлер, ветеран Великой войны выглядел не удивленным, а настороженным.
— Какую песню? — невежливо встрял он в разговор. Радист немедленно ответил, ничуть не удивившись нарушению субординации:- О каком-то варяге, последнем параде и стреляющих пушках.
— Эту?! — и к удивлению присутствующих Штадлер напел: — Наверх вы товарищи, все по местам! Последний парад наступает…
— Так точно, — ответил радист.
— Это песня о русском крейсере 'Варяг', геройски погибшем в бою с японцами. Я слышал русские пели ее, когда собирались драться до конца.
— Фанатики… но погодите, что значит эта песня в данном случае?
Обсуждение возможных вариантов ответа прервал доклад вбежавшего посыльного6
— Русские танки в тылу! Русские атакуют с фронта!
12 августа 1941 года. Сергей Иванов.
Эх, повеселились мы вчера. Жаль только, как всегда на войне 'это радость со слезами на глазах'. Но война без потерь только в Голливуде бывает. Прорвали мы немецкую оборону и устроили классический танковый рейд. Свернули в лес, а там колонной по лесной просеке на всей возможной скорости. Просека у самых артиллерийских позиций в сторону сворачивает, ну а мы как раз и развернулись на ней по-морскому, все вдруг в линию атаки. Представляю, какой у артиллеристов был шок. Во время боя эти 'боги войны' ничего вокруг не видят, только пушку свою. Она страшно грохочет, практически сразу оглушая, ее надо непрерывно кормить снарядами, туда-сюда доворачивать, короче они как дятлы, которые во время долбежки дерева только себя и слышат. А тут вдруг мы! Взрывы, рев моторов, лязг гусениц, танкодесант и танковые пулеметы вовсю палят. Эх, и паника была, мы еще орудия расстрелять и раздавить не успели, а прислуга почти вся разбежалась. И чтобы они со своими двухсотдвадцатимиллиметровыми мортирами, да стапятимиллиметровыми пушками с нами сделать смогли? Конечно, попади снаряд такой пушки в танк — сразу всем кирдык. Только пушку то развернуть надо, а она хотя и на специальном лафете, но больше чем на тридцать градусов в одну сторону не разворачивается, а для полного разворота надо станины свести, переставить и опять развести, сошники вбить или вкопать… В общем, ни одна из трех пушек так и не успела ничего нам сделать. Считай тяжелый дивизион мы раздолбали в хлам… две мортиры, что характерно польские, помню по фото в книге по артиллерии, и три пушки, тоже трофейные, чешские…. Жалко было, что ничего с собой забрать нельзя. Зато уж саперы из учебного взвода потренировались, все что успели из оставшегося, заминировали немецкими же гранатами да снарядами. Вот фрицам сюрприз будет. Хорошо бы пушки с собой прихватить, вот только ни времени, ни специалистов у нас не было. И так рискнуть пришлось, недолго задержавшись, пока Колодяжный с Кузьмой с двух пушек уцелевшие прицелы скручивали.