Фишка в том, что врачам-убийцам инкриминировалось не только убийство Жданова, им еще предъявляли и убийство Щербакова в 1945 году, который умер от обширного инфаркта после введения, как считало следствие, сильнодействующего вещества. Материалы по этому делу приведены в полнейшее безобразие, каким веществом был убит Щербаков толком неизвестно, но самое вероятное — строфантином.
Теперь зажмурьтесь и затаите дыхание: первым врачом, вызванным к Сталину 2 марта был П.Е. Лукомский. П.Е. Лукомский (дышать еще рано!) был вызван к пораженному инсультом пациенту, но только Лукомский, главный терапевт РСФСР, был (внимание!) — известнейшим КАРДИОЛОГОМ! И еще раз зажмурьтесь: документы, названные историей болезни Сталина, делал Лукомский! Это он автор той липы.
На этом можно и закрыть тему с инсультом. Первым врачом, появившимся у больного с инсультом — был КАРДИОЛОГ! Вернее, А. Мясников называет двух врачей — Иванова-Незнамова, лечащего врача и кардиолога Лукомского. И эта информация выглядит вполне логичной. Сталину стало плохо, охрана сразу вызвала лечащего врача. Тот, осмотрев больного, вызвал КАРДИОЛОГА. Только так в реальности всё и могло происходить. Другие описания ситуации — полнейшая белиберда.
Можно с уверенностью утверждать, что в ночь на 2 марта у Сталина начался сильный приступ стенокардии. Он принял нитроглицерин (помните, Мясников оговорился, что в аптечке даже нитроглицерина не было — это он так загадками говорил), не помогло, вызвали лечащего врача, тот понял, что у Вождя инфаркт, сразу был приглашен лучший кардиолог страны. Сделали ЭКГ — инфаркт. И П.Е. Лукомский ввел Иосифу Виссарионовичу строфантин. Оставалось только ждать смерти. Сталина уже ничего не могло спасти.
Очень странно, что ни в одном документе упоминаний о введении строфантина, кроме как в воспоминаниях А. Мясникова, я не нашел. В наши дни использование этого препарата при остром инфаркте категорически не рекомендуется, его применение может вызвать разрыв некротизированной сердечной мышцы. Но в те годы сердечные гликозиды, строфантин в их числе, были рекомендованы при лечении острых инфарктов… И потом, по официальной версии болезни, у пациента была мерцательная аритмия, при ее лечении тоже строфантин применяется. Так чего так боялся Лукомский, убрав из документов упоминания об этом препарате?
Дело простое, строфантин — сильнодействующее вещество и его передозировка, тем более при остром инфаркте, да еще и пожилому человеку, неизбежно вызвала бы серьезнейшие осложнения. Вот вам и мерцательная аритмия (трепетание предсердий). Вот вам и гипоксия на фоне этого, а дальше — нарушение мозгового кровообращения — инсульт. Только не гемморагический, а ишемический, поэтому и пиявки (да еще как раз пиявки и показаны при инфаркте)! Да что угодно могло быть! А потом — отек легких, с обильным выделением кровянистой мокроты, которое пытались описать как кровавую рвоту в последние часы жизни Сталина. Отравление строфантином могло чего только не вызвать!
Но главное нужно запомнить: утром 2 марта к Иосифу Виссарионовичу вызвали КАРДИОЛОГА! А невропатологи появились только к вечеру! Значит, либо вообще инсульта не было, его придумали, либо он был, но возник в результате «лечения» инфаркта.
И когда в результате «лечения», на почве гипоксии, вызванной нарушением сердечной деятельности, у Иосифа Виссарионовича появились симптомы ишемического инсульта, к вечеру, к нему и были приглашены невропатологи.
Вероятно, что одной инъекции не хватило, поэтому строфантин кололи чуть не каждый час, о чем написал Мясников, да еще добавили кофеин, чтобы совсем надежно. Уже 2 марта, после того, как собрались все члены Президиума ЦК КПСС, когда уже была у постели больного вся сборная солянка из врачей, состав которой вызывает недоумение у многих исследователей, Иосиф Виссарионович и умер от столь интенсивного лечения.
И, наконец, заключительный аккорд в пользу того, что И.В. Сталин умер 2 марта. Смелая женщина, рискнувшая противостоять врачебной мафии, Л.Ф. Тимашук на тот момент была награждена орденом Ленина и возвращена в Лечсанупр. Так вот, если бы болезнь Сталина хоть немного затянулась, то хоть у одного из присутствующих руководителей партии и государства обязательно возникла бы мысль: а почему Лидии Феодосьевны нет среди приглашенных врачей? Может, стоит ее позвать для контроля, так сказать? Но времени не было для того, чтобы над этим задуматься. Ну, и факт, что никто из присутствующих невропатологов к больному, якобы, инсультом, не догадался пригласить нейрохирурга диагноз «инсульт» отметает. Не было у Сталина инсульта, по крайней мере, к моменту вызова к нему КАРДИОЛОГА. Следовательно, и той ситуации, когда он упал в столовой на пол и обмочился, и так почти сутки лежал, не было.