Так что ежели Ломоносову руки не вязать, он на пару с государством в охотку напечет вам твердой рублевой валюты, не отходя от русской печки. А заодно и нашу общую краюшку увеличит — из чисто капиталистического интереса. Без непременного товарного экспорта/импорта и без завистливой оглядки на Лавуазье. Патриотизм и успешное предпринимательство вещи не только совместимые, но и взаимно предполагающие друг друга. Чем больше товаров на рынок ты поставляешь, тем богаче страна, влиятельней твоя национальная валюта и больше налогов поступает в казну.
Я внятно излагаю?
Для пущей ясности возьмем конкретный пример. Объем автосервиса (без первичной продажи) в сегодняшней России превысил 7 миллиардов долларов в год. Больше, чем приносит торговля оружием на внешнем рынке. Или, если угодно, около 200 миллиардов рублей. Мы, слава богу, уже привыкли, что рубли от долларов отличает только обменный коэффициент. Где пряталась эта твердая валюта, пока наши несознательные граждане не приобрели буржуазной привычки кататься на собственных авто? А нигде. Не существовало ее в нашей суровой действительности. Но стоило появиться ориентированному на внутренний спрос бизнесу, как эти самые рубли (они же доллары) как из-под земли выросли.
То есть их, конечно, Минфин напечатал под руководством злобного либерала Кудрина.
Мало того. Слесарюга, мойщик автомобилей, хозяин автосервиса свои заработанные капиталистическим трудом дензнаки тоже где-то тратит. На еду, на одежду, на строительство дачи, детям на образование, на то, чтобы купить книжку А.П. Паршева и узнать наконец, почему же Россия не Америка. С каждого из этих действий, поскольку они оплачиваются реальными деньгами и приносят прибыль (производят прибавочную стоимость), государство получает вторичный налоговый доход. И еще подпечатывает валютки под созданный, в частности писателем А.П. Паршевым, стоимостной приварок. За что писателю А.П. Паршеву земной поклон.
Короче, Паршев вместе с воротилами автосервиса и прочими производителями прибавочной стоимости, грубо говоря, из ничего, из личной инициативы делает себе и стране деньги. На практике. А в теории тот же Паршев этого видеть не умеет и не хочет. Воспитание не позволяет. Он, как и положено совку, державный пирог понимает как фиксированную семейную получку, которую мудрый папаша делит между чадами и домочадцами. Валюта в его понимании приобретается только за счет продажи и обнищания Родины.
Взгляд, диаметрально противоположный реальности.
А ведь этот простой механизм был ведом еще Евгению Онегину, который знал, как государство богатеет и почему не нужно золото (т. е. универсальная валюта) ему, когда простой продукт имеет. То есть Пушкин знал, а советская власть и верный ей А.П. Паршев забыли. Страшная все-таки вещь советское образование.
Почему забыли? Да очень просто. Потому что при вполне естественном пушкинском взгляде на вещи возникают вопросы, которые советской экономической пропаганде не осилить.
1. Если хозяин автосервиса совместно с Паршевым и Минфином производят новые объемы денег, значит, их богатство формируется не за счет отъема средств у пролетариата, а из прибавленной денежной массы. Меркнет довод про обездоленных вдов и сирот, а вместо него всплывает принципиально иное соображение — про неравное распределение полученной прибавочной стоимости между собственником производства и наемным рабочим. Что истинная правда. Но все равно это не ухудшение, не отъем денег у рабочего класса, не «абсолютное и относительное его обнищание», а рост, хотя более медленный, чем у хозяина. Впрочем, мы же мыслим по-паршевски широко, нас интересует рост целиком державы, а не его распределение между субъектами экономики.
2. Некстати всплывает крайне неприятный провал в логике Карла Маркса, через который мы 150 лет прыгали не замечая. Кто Марксу нашептал, что прибавочную стоимость производит только труд рабочего? А где труд капиталиста, который придумал производство, взял на себя риски с получением кредита, купил станки, выстроил производственный корпус, нанял и обучил работников, сформировал эффективную команду, организовал технологическую цепочку, просчитал маркетинг и т. п. и т. д.? Надо быть крайне предвзятым, чтобы не считать это вкладом в производство. Скажем, мистер Паршев написал еще одну сверхпопулярную книгу и «сделал» себе миллион долларов. Честь ему и хвала, потому что раньше у нас этого миллиона не было. Из них тринадцать процентов вернется Родине в виде налога. Но наборщики, корректоры, редакторы — увы, получат далеко не столь обильный навар от проекта. Несправедливо!! Не сбросить ли им капиталистическое иго, не национализировать ли Паршева, чтобы впредь писал за такую же зарплату?! Интересно, что тогда будет с бизнесом. Да ничего особенного — умрет и все. Что и произошло с советской экономикой. Без всяких вражеских происков. Не будет капиталист (в данном случае автор проекта) писать за зарплату. Он — источник частной инициативы, и ему положена премия за лидерство. Размер этой премии определяет рынок, а не начальство.
3. Но тогда выходит, что климат здесь вообще сбоку припека. Влияет, но на втором плане. И производитель, и потребитель того же автосервиса находятся в одинаковых природных условиях и платят один и тот же климатический налог. А бизнесмена, как правильно понимает А.П. Паршев, интересует дельта между приходом и расходом. Она в России вполне может быть больше, чем за рубежом, потому что определяется главным образом разрывом между спросом и предложением, а не климатическим фоном.
Отсюда простой вывод. Иностранному бизнесмену, если он видит на внутреннем рынке России неудовлетворенный платежеспособный спрос, есть прямой коммерческий интерес идти к нам не в качестве диверсанта, а в качестве тривиального капиталиста, склонного к риску ради поиска прибыли.
Форд, Ниссан, Рено, Тойота и прочие вредители, к которым с дустом и керосином спешит А.П. Паршев, ничуть не заморачиваются климатическими издержками. Их, если уж быть совсем откровенными, гораздо больше волнуют издержки на коррупцию, а также постоянная угроза, что к власти вернутся жертвы сталинского аборта со своими рецептами экономического развития. Плакали тогда их инвестиции.
4. Географический подход, он чем хорош? Всегда можно взглянуть на карту. Где национальная валюта конвертируется с максимальными трудностями или вообще не конвертируется? В первую очередь на Кубе, в Северной Корее, в бывших советских деспотиях Средней Азии и других автаркиях, не блещущих экономическими успехами. Их объединяет тяжесть климата или нечто иное?
Догадайтесь с трех раз.
Применительно к валюте вообще теряют смысл глубокомысленные рассуждения Паршева и его многочисленных сторонников о том, лучше климатические условия в Канаде, чем в России, или хуже. Давайте на секунду оставим Россию в стороне. Достаточно того, что Канада севернее США. То есть там холоднее. Следовательно, канадские доллары, подчиняясь «горькой теореме», обязаны были бы утечь в Америку.
Имеет это место в реальности? Нет, в реальности мы наблюдаем противоположный процесс: канадский доллар в последнее время сильно укрепился по отношению к американскому. И так везде, кроме нашего любимого СССР. Фунты стерлингов, йены, кроны, песо, реалы и десятки других дензнаков бродят по миру, свободно переливаются друг в друга и неплохо себя чувствуют. Поплевывая себе на разницу в климатах. Почему?
Возможно, потому что местные Ломоносовы во всех этих странах неустанно производят нечто, за что рынок склонен расплачиваться настоящими деньгами. Таким образом они постоянно подбрасывают в национальную денежную массу новые и новые объемы доброкачественной валюты. Своей собственной, вполне патриотичной. Чем больше этих Ломоносовых, тем меньше зависимость хозяйства от сырьевого экспорта, крепче экономика и надежней денежная единица.