Мы с Фабианом обменялись быстрыми взглядами, желая убедиться, насколько серьезно каждый из нас воспринимает излагаемую Суаресом историю, затем снова обратили взоры на рассказчика.
— Американец, услышав об этом, рассмеялся и заявил моему другу, что твердо убежден в торжествующей силе как науки, так и денег, но в засушенные головы, приносящие несчастье, не верит. Это всего лишь музейный экспонат, не более того. Он предложил последнюю, просто невероятно огромную сумму, от которой мой друг все-таки отказался, после чего уехал.
— Кто же это был такой? Кто он, этот самый друг? Неужели его предки действительно убили человека, чью голову потом засушили? Этот друг, он ведь не Байрон, верно?
— Не торопись, Фабиан, всему свой черед. Мой рассказ еще не закончен. Осмелюсь предположить, что ты подразумеваешь под другом нашего бедного Байрона, видимо, на основании слышанных тобой историй о его однофамильце, знаменитом поэте, прославленном соотечественнике Анти. Тебе, вне всякого сомнения, известно о том, что тот Байрон любил пить вино из черепов, инкрустированных серебром и искусно превращенных в чашу. Вполне понятная аллюзия, однако в данном случае, дорогой мой племянник, ты ошибаешься.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — отозвался Фабиан.
— Не важно. Это совсем другая история. Нет, хотя наш Байрон в прошлом и был строгий блюститель закона, он никогда никого не обезглавливал. Полиция не занималась подобными вещами. Даже в Эквадоре шестидесятых годов. И если ты немного задумаешься об этом, мой ненаблюдательный племянник, то поймешь, что предками нашего Байрона были скорее всего представители африканских племен, а не воины индейского племени шуаров из тропических лесов. Хочешь слушать дальше?
— Конечно. Извини, дядя Суарес. Рассказывай дальше!
— Мой друг, имя которого я вам назову, поскольку вы так настаиваете, Мигель де Торре, был богатый и влиятельный человек. Он не нуждался в деньгах, которые сулил ему американец, и поэтому предпочел оставить мертвую голову у себя. Ведь она была частью его прошлого. Было бы неправильно расстаться с ней ради денег. Однако вскоре после того, как он ответил коллекционеру отказом и тот отправился домой, Мигель неожиданно оказался в ситуации, когда деньги приобрели для него огромную значимость. Даже большую, чем его знатное происхождение, которое, как вы теперь уже знаете, играет главенствующее положение в этой истории. Врачи поставили его жене роковой диагноз, признали у нее лейкемию.
Мигель, уже собравшийся было избавиться от визитной карточки, оставленной ему американским коллекционером, поймал себя на мысли о том, что готов пересмотреть прежнее решение. Любовь к жене и нахлынувшее на него отчаяние сделались настолько острыми, что Мигель уверился в мысли, что его любимую должен вылечить некий лучший в США специалист по пересадкам костного мозга. Однако цена операции была столь велика, что для нее не хватило бы даже внушительного финансового состояния Мигеля. Поэтому он, не медля, взялся за телефонную трубку, позвонил в офис американского коллекционера и объяснил, что передумал и готов уступить ему мертвую голову. Он недвусмысленно дал понять своему собеседнику, что расстается с любимыми предметом коллекции исключительно в силу сложившихся обстоятельств.
Жена Мигеля получила лучшее лечение, которое только можно купить за деньги. К сожалению, после этого она прожила совсем недолго — болезнь ее оказалась слишком запущена, — однако было приятно думать, что несчастный древний воин дал возможность двум любящим сердцам еще немного прожить вместе на белом свете, подарив несколько бесценных лет счастья. Вы согласны со мной? Даже лишившись жизни, он смог сделать добро, хотя самому ему от этого не стало бы легче. Давайте избавим его от столь унизительной позы, которую он занимает, лежа на столе. Кстати, обратите внимание, волосы по-прежнему продолжают расти. Вполне возможно, что он плохо думает о нас своим нынешним камнем, заменяющим ему мозг.
— По-прежнему растут? — удивился Фабиан.
— Конечно. Ты посмотри, какие они длинные. Вообще-то я должен проконсультироваться кое с кем. Приводить его в надлежащий вид, видимо, придется мне, поскольку я считаюсь его нынешним хранителем.