При всем том у Томазелли был дипломатический дар: он умел говорить, не обижая собеседников. Мог, например, высказать подчиненному претензию или порицание и тут же непринужденно перейти к другим вопросам. Несмотря на краткость, его памятные записки отличались изысканностью и любезностью. Он страшно не любил увольнять сотрудников, если их проступки были не слишком серьезны. Руководителям отделов он часто говорил: «Если человек проработал у нас больше месяца, значит, мы потратили на его обучение время и силы, а он приобрел опыт. Наша задача направить этот опыт в нужное русло. Это лучше, чем нанимать нового человека». О такой политике Томазелли знали все. Администратора уважали, и это поддерживало в клинике здоровый моральный климат.
Были, однако, в организации клиники вещи, которые по-настоящему тревожили Томазелли. Большая часть оборудования требовала замены. В идеале клиника должна была бы располагать совершенно новым оборудованием — кинорентгеновская установка была здесь лишь одним примером. Даже в новом здании эти проблемы будут решены не все. Как и О’Доннелл, Томазелли понимал, что впереди годы упорного труда и не всех целей удастся достичь. Но в конце концов всегда надо хотеть немного больше, чем можешь получить.
К реальности его вернул голос Ордэна Брауна. Председатель совета директоров говорил О’Доннеллу:
— Общественная активность будет обязательно возрастать по мере развертывания кампании. Да, кстати, еще одно. Думаю, будет неплохо, Кент, если ты выступишь в ротари-клубе. Ты сможешь рассказать о новом здании, о планах на будущее и так далее.
О’Доннелл терпеть не мог публичных мероприятий, особенно регламентированное дружелюбие закрытых клубов. Он едва не скорчил недовольную гримасу, но вслух сказал:
— Если ты думаешь, что это поможет.
— Один из моих людей состоит в руководстве ротари-клуба, — пояснил Браун. — Я скажу ему, чтобы он все подготовил. Это будет лучшее открытие недельной кампании. Через неделю мы сможем повторить то же самое в клубе Кивани.
О’Доннелл подумал, что Браун не оставляет ему времени на хирургию, из-за чего могут возникнуть проблемы с его квотой, но возражать не стал.
— Кстати, — продолжил Браун, — ты свободен послезавтра вечером? Я хочу пригласить тебя на ужин.
— Да, я свободен, — не задумываясь ответил О’Доннелл. Ему нравились спокойные и в то же время интересные вечера в доме на холме.
— Мне хотелось бы, чтобы ты поехал со мной к Юстасу Суэйну. — Заметив удивление на лице О’Доннелла, Браун добавил: — Все в порядке. Ты приглашен. Он просил меня тебе это передать.
— Я рад принять это приглашение.
Тем не менее приглашение со стороны одного из самых твердолобых членов совета директоров стало для О’Доннелла полной неожиданностью. Естественно, О’Доннелл несколько раз встречался с Суэйном, но не был знаком с ним близко.
— На самом деле это, конечно, мое предложение, — продолжил Браун. — Мне хочется, чтобы ты сам поговорил с ним о клинике в самой общей форме. Постарайся убедить его в правильности своих идей. Честно говоря, иногда он создает проблемы на заседаниях совета директоров, ты и сам это хорошо знаешь.
— Сделаю что смогу.
Теперь, когда стало ясно, что стоит на кону, О’Доннелл понял, что ему придется ввязаться в политику совета директоров. До сих пор ему удавалось от них дистанцироваться, сохраняя какую-то независимость. Но он не мог сказать «нет» председателю совета директоров.
Браун взял портфель и собрался уходить. О’Доннелл и Томазелли поднялись, чтобы проводить его.
— Гостей будет очень немного, — сказал Браун. — Не больше полудюжины. Мы могли бы захватить тебя в городе. Перед выездом я тебе позвоню.
О’Доннелл выдавил благодарность, и Браун, вежливо кивнув, вышел за дверь.
Едва она закрылась, как в кабинет вошла секретарь Томазелли Кэти Коэн.
— Прошу прощения, что помешала, — извинилась она.
— Что случилось, Кэти? — спросил Томазелли.
— Один человек очень хочет поговорить с вами по телефону, — сказала секретарь, — некий мистер Брайан.
— Я сейчас занят с доктором О’Доннеллом. Скажи Брайану, что я перезвоню ему позже. — Томазелли не скрывал удивления. Обычно Кэти знала, что говорить звонившим в таких случаях. Ее не надо было учить элементарным вещам.
— Я так ему и сказала, мистер Томазелли, — неуверенно произнесла Кэти. — Но он очень настойчив. Говорит, что он муж одной нашей пациентки. Я решила, что вас надо поставить в известность.