Стоя на улице под пенсильванским снегом, Римо понял, что Уилберфорс воспринял попытку покушения на его жизнь просто как плохую работу вахтеров.
– Я напишу утром докладную начальнику эксплуатационной службы, – сказал Уилберфорс, застегивая свое серо-оранжевое зимнее палью.
Римо знал, что такие поношенные пальто обычно распространялись среди бедных, но новым такое пальто видел впервые.
На Римо были серые слаксы, легкая голубая рубашка и серо-голубая куртка, трепетавшая на ветру.
– Где ваше пальто? – спросил Уилберфорс.
– У меня его нет, – сказал Римо.
– Не хватает денег?
– Да нет, мне оно не нужно.
– Невероятно. Ведь на улице холодно.
– Почему вы так думаете?
– Так говорит термометр, – ответил Уилберфорс.
– Вот и побеседуйте с ним. Скажите ему, что он врет.
– С температурой это не пройдет. Такова природа.
– А вы разве не часть природы?
– Я Натан Давид Уилберфорс и всегда застегиваюсь на все пуговицы, – сказал Уилберфорс. – Мне кажется, ваша мама недостаточно хорошо воспитывала вас.
– У меня не было матери. Я вырос в приюте.
– Извините, – смутился Уилберфорс. – Не могу представить себе, какова жизнь без матери.
– Вполне нормальная, – сказал Римо.
– Как вы можете говорить такое? – испугался Уилберфорс. – Не знаю, что бы я делал без мамы.
– Ничего страшного, все было бы в порядке, Уилберфорс.
– Вы ужасный человек!
– Если работать над собой, вы тоже стали бы таким, то есть – человеком, – пояснил Римо.
– Вас интересует только мой рабочий день или мой досуг тоже?
– Что не обязательно, я только загляну к вам домой.
– Вы ничего не записываете.
– Я все держу в голове, – сказал Римо. – В голове.
Римо знал, что этой ночью Уилберфорсу ничего не грозит. Больше того: вероятно, это будет самая спокойная ночь в его жизни. На Западе, как учил Чиун, нападение носит характер отдельных атак и никогда не осуществляется одновременно со всех сторон. Чиун объяснял это еще в начале обучения Римо, положив на стол лакированные деревянные шарики размером с виноградину и желтый шар побольше, размером с грейпфрут.
– На Западе убийство это один шар, – сказал Чиун, держа в руках небольшой черный шарик. Тот, будто подвешенный, едва касался кончиков его ногтей. – Такой взгляд отражает представления бизнесмена и ориентирован не на достижение максимального результата, а на наименьшую затрату усилий. Смотри, – Чиун указал на большой желтый шар на столе, – вот цель. Когда желтый шар упадет на пол, задача будет решена. Для нас убийство – это тоже своего рода задача.
– Называй все своими именами, – сказал Римо. – Убийство есть убийство, и не морочь мне голову разговорами о каких-то задачах.
Чиун терпеливо покачал головой. Только спустя годы, когда Римо уже постиг мудрость, изменившую саму его сущность, Чиун стал поругивать его и называть свиным ухом, а в начале обучения Чиун был терпелив.
– Смотри, – сказал Чиун – Вот так поступают на Западе.
Он бросил маленький черный шарик, и тот слегка чиркнул по большому, который откатился к краю стола. Чиун сложил руки на коленях и демонстративно уставился на этот шар. Помедлив, бросил второй шарик. Тот прокатился мимо. Он опять уставился на большой желтый шар, долго думал, потом бросил третий маленький шарик, который попал в центр большого и сбил-таки его на пол. Маленький же покрутился на столе, вернулся и замер прямо перед Чиуном.
– Такова западная техника убийства, – сказал Чиун. – А вот техника Синанджу. Дай мне желтый шар.
Римо нагнулся, поднял шар, почувствовав при этом боль – он еще только осваивал основной комплекс физических упражнений, – и положил шар на стол.
Чиун кивнул, улыбнулся и достал из кармана пригоршню шариков. Взял по несколько штук в обе руки, развел их в разные стороны перед собой, а потом – бац! бац! бац! – шарики ударили один за другим прямо в центр желтого шара и мгновенно сбили его со стола.
Чиун опять сложил руки на коленях.
– Теперь ты понимаешь? Западный метод включает в себя периоды затишья, перестройки, нагнетания опасности, что только мешает идти к цели.
– Как это у тебя получается с шарами? Они вылетают как пули, а пальцы вроде бы и не двигаются.
– Ты хочешь стать жонглером или убийцей?
– А шарик, который вернулся к тебе по кругу? Как ты его закрутил?
– Я хочу, чтобы ты усвоил не технику вращения шаров, а технику убийства.
– А если я отращу ногти подлиннее, то у меня получится так же, как у тебя?
Чиун вздохнул.
Римо продолжал:
– Так вот, если я соберусь кого-нибудь прикончить, то для верности просто возьму ружье побольше. Теперь покажи мне свой фокус с шариками. Все дело в кисти руки? – спросил Римо.
Только потом, когда он стал лучше понимать систему Чиуна и его тело стало другим, он обнаружил как-то, что может проделывать с шарами то же самое. Дело было не в ловкости, а в понимании и ощущении того, чем является шар. И Римо навсегда запомнил о том, что говорил Чиун о технике убийства на Западе и на Востоке.
Сейчас, когда они шли к старому «фольксвагену» Уилберфорса, Римо был спокоен за сегодняшний вечер. В данный момент Уилберфорс был, как никогда, в безопасности, и, по крайней мере, пару дней ему ничего не грозит. На Западе одномоментно предпринимается только одна попытка убийства.
Уилберфорс открыл капот расположенного сзади двигателя.
– Помните тех троих, что заходили сегодня днем? Это были приставленные ко мне телохранители. Они всегда проверяли заднюю часть машины. Я не знаю, что нужно проверять. Может быть, вы знаете?
– Да, знаю, – сказал Римо, устраиваясь на переднем сиденье.
Уилберфорс оставил мотор открытым, отпер дверь и заглянул внутрь.
– Тогда взгляните. Выйдите и взгляните.
– Я и так знаю. Того, что искали телохранители, там нет.
– Откуда вы знаете?
– Помните тех, на дне шахты лифта?
– Не напоминайте мне об этом…
– Так вот, у них был европейский разрез глаз.
– Что это значит?
– Это значит, что ваш мотор исправен, как обычно. Закройте капот, и поедем посмотрим ваш дом.
По дороге к дому Уилберфорса, построенному «под старину», с семью комнатами, зелеными жалюзи и крошечным газоном, занесенным серым снегом, хозяин пожелал узнать, что вмел в виду его новый сотрудник, говоря о разрезе глаз, и как он попал в машину, если дверь была заперта.
– У вас замок не работает, – сказал Римо, что было правдой, так как замок больше не работал. Римо сломал его.
– А глаза?
– Дело в методе убийства: либо предпринимается сразу несколько попыток, либо одна, что дает время принять меры защиты. Эти люди были с Запада, и попытка была только одна.
– Понятно. Это все объясняет, – сказал Уилберфорс. Он восемнадцать лет проработал в правительственных учреждениях и научился делать вид, что все понимает.
Миссис Уилберфорс бросила взгляд на сына и его спутника, стоявшего на снегу без пальто, и спросила Натана Дэвида, где он встретил этого типа.
– Это новый служащий, мама. Он изучает работу моего отдела, чтобы выяснить, почему у нас все так хорошо получается.
– Мой сын хорошо работает, – сказала миссис Уилберфорс, глядя сверху на Римо, – потому что хорошо воспитан. Если бы всех хорошо воспитывали, эта страна процветала бы.
– Можно войти? – спросил Римо, обходя массивную фигуру хозяйки.
– Слушай, ты! – гаркнула миссис Уилберфорс – Я не разрешала тебе входить. Убирайся!
Римо обошел гостиную, забитую мебелью, старыми коврами, уродливыми керамическими лампами и всякими ненужными причиндалами.
– Говорю тебе, вон из моего дома, пока не получишь разрешения войти. Слышишь?