Бросил трубку, оставив Новикова в большом недоумении. Долбанутый, что ли? Да нет, Уханов не стал бы давать телефон шизоида.
Через полчаса Новиков стоял у входа в ГУМ и глазел на группу мелких япошек, которые дружно ходили за долговязым гидом по Красной Площади.
— Привет, Андрюха, — сказали сзади, и Новиков, обернувшись, сразу узнал Юру Кузнецова.
Разумеется, за десять лет он сильно окреп, возмужал, превратился в квадратного загорелого мужика с пегими волосами, белозубой улыбкой и властным голосом начальника, но всё равно это был Юрка Кузнецов из параллельного класса, который поехал поступать в МГУ, да так и осел в Москве. В Пензе он не появлялся и ни с кем не переписывался, из чего однокашники сделали вывод — забронзовел, подлюга.
Ну кто бы мог подумать? В Москве каждый пятый Кузнецов, а именно этот оказался бывшим приятелем.
— Ну, Игорек, ну, поросенок, — сказал Новиков, пожимая жесткую, как доска, пятерню Кузнецова. — Хоть бы предупредил.
— Конспирация, брат, — расплылся Кузнецов. — Надо было проследить, не тащится ли за тобой хвост.
— И что? Тащится?
Кузнецов помрачнел.
— Думай как хочешь, старик, но Лисов помер, а Шмаку загрызла собака, — ответил он.
— Постой, постой, — обескуражено сказал Новиков. — Как помер, как загрызла?.. Ну, с собакой, положим, может быть несчастный случай, но отчего вдруг помер Лисов? Ничего не понимаю.
— Понять трудно — никаких следов нет. И всё же я полагаю, что это насилие.
— Вы что — за мной следите? — догадался Новиков.
— Не следим, а по возможности страхуем, — поправил его Кузнецов. — Пойдем, старик, где-нибудь посидим, покалякаем. Бутылочку возьмем ради такого случая. А, старик?
— Пошли лучше ко мне в номер, — предложил Новиков.
Глава 17. Легкие шаги
Кузнецов и еще один молодой, но смекалистый чекист, Александр Гуцало, — это было всё, что осталось от прежней бравой команды из пяти комитетчиков, занимающихся расследованием гибели Лопатина. Расследование, затеянное депутатом Ухановым, было неофициальным. Официальные органы ничего криминального в смерти Лопатина не обнаружили, а потому инициативу Уханова посчитали никчемной, более того — вредной, будирующей общественное мнение.
Палки в колеса не ставили, однако из каждого промаха раздували здоровенного слона. А когда один за другим начали погибать члены бригады, всерьез посоветовали Уханову прекратить самодеятельность.
Вот тогда Кузнецов вспомнил про Игоря Кислова. Пензенских чекистов в Москве не знали ни представители власти, ни авторитеты.
— Ты-то сам из игры выходишь? — выслушав его, спросил Новиков.
— Временно, — ответил Кузнецов. — Пока будешь работать один.
Новиков кивнул. Бутылку они так и не взяли, хотя Кузнецов предупредил секретаршу, что уезжает в Долгопрудный и сегодня на работу вряд ли вернется.
— Значит, на Лубянке пашешь? — уточнил Новиков.
— Начальником отдела, — ответил Кузнецов. — После загранки сразу сюда. Даже передохнуть не дали, сволочи.
— Загранка — это где?
— Великобритания.
— О-о, — уважительно сказал Новиков. — В английском, помнится, ты всегда волок. Так вот ты куда пропал, старикан. Ни слуху от тебя, ни духу.
Кузнецов развел руками — конспирация, мол.
— А теперь, Юрок, я тебя буду пытать, — заявил Новиков. — Не возражаешь?..
Через полчаса стало ясно, что Кузнецов владеет информацией в чуть большей степени, чем Новиков, и это однозначно говорило о том, что концы очень тщательно спрятаны в воду. Кузнецов располагал неизвестными деталями, но это были всего лишь детали, голые факты, не несущие в себе скрытых пружин, возбуждающих работу мысли. Правда, он много чего знал о московском периоде жизни Лопатина, тут ему честь и хвала, хорошо поработал. Встречи Лопатина с Катей Арабесковой не были для него тайной, а с бабкой Кати он лично общался по телефону и очаровал её. Он, гад, так и сказал: «очаровал».
— А мне она пообещала голову оторвать, — сказал Новиков.
— Ну, что ты, это она шутит, — отозвался Кузнецов. — Очень милая старушка.
— Со сдвигом по фазе.
— К старикам нужен особый подход, — назидательно произнес Кузнецов. — Когда ты это усвоишь, они сразу станут милыми и обаятельными. Надо твердо запомнить одно: они такие же люди, как и мы, только гораздо лучше нас, потому что лишены возможности грешить. Отгрешили своё, и теперь тихо ждут смерти. А нам, кобелям, всего мало — баб, денег, водки. Э-э, да что говорить.
Махнул рукой.
— Это точно, — согласился Новиков. — Ты, Юрок, стал такой мудрый, аж страшно.
— Учись, пока я жив.