Выбрать главу

— Ну, так я пошел? — сказал Новиков криво сидящему на стуле позевывающему майору, которого признания бандюг вгоняли в скуку.

— Что-нибудь раскопал? — спросил майор.

— Да нет, соврал Новиков.

— Далеко не пропадай, — сказал майор и зевнул так, что едва не вывихнул челюсть…

У метро Новиков купил горячую слойку с грибами, сжевал её и понял, что голоден. Тут же в соседнем киоске купил у армянина венскую колбаску в лаваше. Пока южный человек руками в прозрачных перчатках готовил блюдо, то есть помещал дымящуюся колбаску на лаваш, посыпал её чем-то вроде риса, добавлял жгучей корейской морковки, сдабривал майонезом и кетчупом, сворачивал лаваш толстой аккуратной трубочкой, всё было прекрасно, всё возбуждало аппетит, но стоило от трубочки откусить, как немедленно возникла злость на колбаску, на торгаша и на дружественную нацию, которая наводнила столицу ничего не умеющими прихлебателями. Захотелось подойти и сказать в толстое плохо выбритое лицо: «Ты свою маму стал бы этим кормить?» Короче, колбаску, состоящую из жил и хрящей, упакованных в толстую непрожевываемую оболочку, Новиков зашвырнул в кусты. Следом метнулась шмыгающая туда-сюда шелудивая собачонка, но есть халявную вкусняшку не стала, лишь выразительно посмотрела на Новикова и уковыляла прочь. Между прочим, белое крошево, которое Андрей принял за рис, оказалось прокисшей капустой.

Лаваш с капустой последовал в урну, а Новиков направился в метро. Общепиту он больше не доверял, дома же и солома едома.

Новиков рассчитывал на бутерброд с колбасой и чай, однако оказалось, что холодильник в номере полон. Позвонив администратору гостиницы, он узнал, что набить холодильник распорядился Борис Викторович. Ну да, Уханов обещался навестить после 20.00, как же без закусона?

«Опять пить», — с тоской подумал Новиков, нарезая в тарелку твердой, как камень, сырокопченой колбасы. «А почему бы нет? — сказал он себе, намазывая на булку с маслом толстый слой красной икры. — По обычаю следует помянуть убиенных Ивана, Петра и Семена».

Потом он, запивая чаем, жевал бутерброды и думал, что не будь его, Новикова, Лисов, Шмака и Дударев до сих пор были бы живы, и завтра были бы живы, и послезавтра, и послепослезавтра. Продвижения по расследованию никакого, а людей нету. Ну, про никакого — это, может быть, чересчур, какое-то продвижение есть, но ведь не это главное. Трудно идти вперед, оставляя после себя кровавые следы, морально трудно.

Поев, он позвонил Арабесковым, проверить — живы ли. Ответила не мерзкая старуха, а молодая особа с очень приятным голосом. Бывают такие голоса, которые почему-то начинают волновать и будить странноватое предположение, будто ты эту женщину знаешь, но не дай Бог эту даму увидеть, обычно это совсем не то, о чем ты думаешь. Носатая, усатая, кривоногая уродина или, напротив, курносая брюхатая жаба. А если красавица отменная, то непременно дура.

— Э-э, — сказал Новиков. — Ираклия Борисовича дома нету?

— А вот и нету, — озорно ответила особа.

«Нет, не дура, — подумал Новиков. — Значит, усатая».

— Я — следователь Сергеев, — сказал он. — А вы кто?

— Сестра Ираклия Борисовича, — ответила особа. — И что дальше, следователь Сергеев?

Ираклий — мужик красивый, холеный, почему сестра должна быть кикиморой?

— Вы, разумеется, Катя, — сказал Новиков. — У Ираклия Борисовича всё в порядке? Я имею в виду — дома, на работе? Никто незнакомый не звонил, в квартиру не ломился?

— Бабуля жаловалась, что какой-то уголовник на днях доставал, — Катя хихикнула. — Говорит, назывался следователем. Случаем не вы?

— Бабуля шутит, никакой я не уголовник, — возразил Новиков. — Стал бы Ираклий уголовника кормить.

— Так это вы весь компот выпили? — догадалась Катя. — Бедная девушка приходит домой, мечтая о холодном компотике, а его и след простыл. Так, так, так.

— Возмещу кока-колой или фантой, — сказал Новиков, понимая, что для первого раза достаточно, что вовсе ни к чему гнать лошадей. — Рад, что у Ираклия Борисовича всё в порядке. До скорого.

— До скорого, — озадаченно ответила катя.

Положив трубку, Новиков вынул из кармана утаенные от чекистов вещдоки. Игральный кубик мог принадлежать кому угодно и нес на себе единственную информацию — отпечатки пальцев, а вот перстенек с бриллиантом явно принадлежал женщине с изящной ручкой. Что делала у пенсионера Дударева женщина хрупких форм и почему она сняла колечко? Не могло же оно само собой соскочить с пальца.

Отчего же всё-таки погиб Дударев?

Новиков набрал номер Кузнецова.

— Покоя от тебя нету, — проворчал тот. — Пожрать спокойно не даешь.