— Как давно и сколько вы были знакомы с Лопатиным? 0 вздохнув, спросил Новиков.
— Это допрос? — мгновенно нашлась она.
— Упаси Бог. Со смертью Валерия Викторовича не всё гладко. Помогите нам, если он вам был не безразличен.
Она пристально посмотрела Андрею в глаза. Да, вот это взгляд, не раздумывая шубу купишь или машину, если, конечно, при бабках. Разумеется, уже не девушка, не юная дура, но до тридцати, пожалуй, еще далеко. Лет, может быть, двадцать пять, двадцать шесть. Хотя, с другой стороны, сказала, что «у меня совещание». Не у нас, а у меня, значит, при должности. Впрочем, ну и что, что при должности, если депутат Госдумы — хороший знакомый? Тогда ничего в этом странного нет, у нас нынче министры моложе тридцати, так как чьи-то хорошие знакомые.
— Вижу, не врете, — сказала она и протянула руку. — Тамара.
— Андрей, — бухнул он, забыв, что Сергеева зовут Владимир Андреевич.
Поморщился, осознав свою оплошность, но поправляться не стал. Если дело дойдет до личных документов, то можно отболтаться — ошибся, мол, от такого знойного взгляда, а сейчас наводить тень на плетень смерти подобно.
Ручка у нее была маленькая и неожиданно сильная.
— Занимаетесь спортом? — спросил он.
— Карате, — ответила она.
— Помогает?
— Еще как.
— Кому была выгодна смерть Лопатина?
— Да кому угодно, подумав, ответила Тамара. — Тому же Руденскому. Тому же Завьялову.
— Завьялов — это кто?
— Вот видите — не знаете, — усмехнулась Тамара. — Миллионера — и не знаете.
— Он депутат?
— Разумеется. С двойным гражданством, вторая родина — Англия. Если что, садится в свой самолет, и ищи ветра в поле. Англия своего не выдаст.
— Так, так, так, — сказал Новиков, сделав запись в блокноте. — И где же Лопатин перешел дорогу Завьялову?
— Где — не знаю, но друг друга поливали будь здоров, — ответила Тамара.
— А с Руденским что?
— Взаимная любовь, аж до гроба. Сперва дружили — не разлей вода, потом что-то произошло, что — не знаю, и всё, полный разрыв. Я же их обоих прекрасно знаю, каждый сам по себе нормальный, вменяемый человек, но как заговоришь с Валерой о Руденском — сплошной аврал. Багровеет, глаза бешеные, ищет нож или палку поувесистей. И наоборот.
— Так, может, дело в вас? — предположил Новиков. — Не поделили предмет обожания?
— Может быть, — согласилась Тамара. — Но, по-моему, тут дело более серьезное. А какое — не знаю.
— Вот и узнайте, — сказал Новиков. — У того же Руденского.
Тамара посмотрела на него, как на дурака.
— Шутить изволите, молодой человек? Может, сразу спросить: ты зачем, ирод, убил Валерку Лопатина?
— Да, пожалуй вы не потянете, — с сожалением произнес Новиков.
— Чего не потяну? — спросила Тамара.
Попалась-таки на крючок. Они, эти горделивые, сызмальства доросшие до начальников, страсть как не любят, когда в них сомневаются.
Раскрутить Руденского, — ответил Новиков. — Тут голова нужна, а не курятник.
— У меня что — курятник? — вознегодовала Тамара и вдруг, смекнув, хитро прищурилась. — Я вас поняла, следователь Сергеев. Вы не такой простачок, как кажетесь. Шантажируете бедную старушку?
— Разве я вас шантажирую? — деланно удивился Новиков. — Дело добровольное. Ну что, возьмете на себя Руденского? А я займусь Завьяловым.
— Вы же, шантажисты, так просто не отстанете, — сказала Тамара. — ладно, попробую. Кстати, это вам.
Она протянула Новикову красную папку и направилась ко входу в метро.
— В понедельник звякну, — крикнул вдогонку Новиков…
В папке находилась записка, на которой крупным размашистым почерком было написано: «Вы такой же следователь, как моя бабушка футболист». Хоть стой, хоть падай с этими красивыми женщинами.
Было около пяти, до восьми времени навалом, и Новиков решил съездить на Пражскую. Красную папку он сунул в урну, а записку Тамары в карман. На всякий случай.
Глава 22. Всё тот же четверг
Чертаново встретило Новикова затянутым серыми тучами и мелким противным дождем. Будто в другой город приехал. Дождь нарастал, и он, ругнув себя, что не прихватил зонт, поспешил на автобусную остановку, на которой проторчал битых пятнадцать минут. За эти четверть часа в своей легкой рубашке с коротким рукавом он успел продрогнуть, поскольку из какой-то географической дыры, вредной, между прочим, дыры, заполярной, примчался вдруг шквалистый студеный ветер, и дул, паразит, не переставая.
В автобусе Новиков малость отогрелся, а когда, проехав пять остановок, вылез, вновь над головой светило солнышко и небо быстро расчищалось.