— А ежели прибраться? — сказал Новиков.
— Не сто?ит, — отозвался Рубинов. — Через неделю субботник, тогда и наведем марафет.
— Зачем ждать неделю?
— Ты не понял, Вован, — сказал певец. — Придут ребята из «Большого» и «Малого», все дружбаны, сообща наведут марафет, потом мы это дело хорошенечко спрыснем, и здесь снова станет точно такой же свинюшник. Так что не сто?ит и пытаться. Я думаю, что Господь изначально замыслил, чтобы здесь в итоге образовался хлев.
— Дайте хоть бутылку открою, — пробормотал Новиков, чтобы не стоять столбом. Открыл, вслед за чем с уважением произнес: — Здесь всё такое старинное, специально покупали?
— Ну, коль открыл, наливай, — сказал Рубинов. — Нет, Вовчик, ничего я кроме холодильника и телевизора не покупал. Всё это в который уж раз перешло по наследству. Выбрасывать жалко, потому что добротное, нынче так не делают. Вот уж после меня, похоже, повыбрасывают. Один я, Вовчик, как перст, ни детей, ни родственников. Прикалываются тут какие-то шустряки, обещают поить и кормить от пуза, чтобы бумаги подписал, но я-то знаю — подпишешь, а через месяц тебя вперед тапками в крематорий отнесут. Завещаю эти хоромы «Большому», пусть кому-то из наших повезет. Ну, давай, друг, пока мухи водку не выдули.
Действительно, мух здесь было в изобилии. То сидели по углам, а тут вдруг устроили хоровод…
Короче, слово за слово, уже незаметно как и в гостевую перебрались, и полторы бутылки «Посольской» уговорили, а между тем третий час пополудни пошел, и разговоры всё ширились и ширились, и тем было видимо-невидимо, одна плавно перетекала в другую, третья же в уме держалась, но до Лопатина очередь никак не доходила, напрочь забыли про Лопатина.
— Бабками богат? — внезапно спросил Рубинов, которого осенила гениальная идея. — Пошли зеркала бить, тут в округе их полно.
— Это как? — не понял Новиков.
— Как раньше. Купец в ресторане глаза зальет, орет «Скольки?» Ему человек: «Пятьдесят рублёв». Он в зеркало бутылку ша-рах и тут же расплачивается.
— Кстати, — сказал Новиков, вспомнив вдруг про Лопатина. — Совсем из головы. Я чего пришел-то: вы же с Лопатиным были знакомы.
Рубинов откинулся на спинку стула, тот жалобно скрипнул, но и только. Новый стул, которыми нынче торгуют, от такой туши тут же бы и развалился.
Скрестив руки на груди, певец внушительно сказал:
— Понимаешь, Вовчик. Он взял надо мной, дураком, шефство. Пенсия у меня с гулькин нос, не заработал я, видишь ли, большую, да и раньше срока вышел, так вот он, добрая душа, деньжат подкидывал. Ты, случаем, не спонсор?
— Не-е, — заверил Новиков. — Он вам доверял?
— Как себе самому, даже больше.
— Не говорил, что его кто-то преследует?
— Э-э, — Рубинов призадумался. — Вроде нет. Хотя, постой-ка, говорил. И еще говорил, что скоро всех нас, олухов небесных, пронумеруют и прошнуруют, как документы в канцелярии. У каждого олуха на ясном челе будет стоять штамп. Никуда не скроешься.
— А кто его преследовал? — мягко напомнил Новиков. — Это важно, потому что умер он как-то внезапно. Неестественно, что помер, потому что был здоров, как бык.
— Да черт его знает, — искренне ответил Рубинов. — Разве ж сейчас вспомнишь? Стоп, стоп, вспомнил. Говорил про какую-то чертовщину, что все мы у этих чертяк под колпаком. Когда, мол, им надо, они тебя в любой дыре найдут. Тогда помрешь в муках и судорогах, а следов на тебе никаких не будет, только кровь из ушей. Либо вообще без следов. Слушай, Вовчик, так выходит — и до него добрались?
«Моллюсков, — подумал Новиков. — Слово в слово. Вот тебе и бред».
— У меня просьба, — сказал он. — Больше об этом никому. Не хочу, чтобы и к вам пришли.
— Не к вам, а к тебе, — поправил его Рубинов.
— Ко мне-то вряд ли, а к вам могут, — ответил Новиков.
Поржали, потому что это было из разряда: «Тэбэ пакет. Не тэбэ, а вам. Нам он нафиг не нужен, а тэбэ пакет».
— Ладно, дружище, — сказал Новиков, вставая. — Если что вспомните касательно Лопатина, зафиксируйте на бумаге, я завтра-послезавтра звякну.
Положив на стол три тысячи рублей, добавил:
— В спонсоры не гожусь, но без этого не обедняю.
— Ты куда? — запротестовал певец. — Так душевно сидели. Нет, нет и нет, категорически возражаю.
Тоже встал, хотел усадить силой, но Новиков увернулся, да так ловко, что великан хватанул своей клешней воздух и чуть не упал.
Новиков помог ему удержаться на ногах.
Пробормотав: «Дел полно, а я уже нажрамшись», — направился к выходу.