— Ыгы, — отозвался человек. — Меня Вадик зовут. Тебе разве друг не нужен?
Вот оно — настоящее искусство. Посмотрел рекламу и говорит теперь совсем как симпатичный дураковатый баскетболист Вадик, который рекламирует сотовую связь. Значит, взяло за живое, проняло, стало быть это и есть истинное искусство.
— Конечно, нужен, — сказал Новиков. — Давай в знак дружбы штанами махнемся?
— Давай, — согласился «Вадик», безропотно раздеваясь.
Джинсы его оказались впору. Это ж надо, во втором часу ночи в центре Москвы найти такого альтруиста, который без мордобоя уступит свои портки.
— Компенсация, — сказал Новиков, сунув ему в руку тысячу.
— Ну, зачем же? — обиделся «Вадик». — У меня их знаешь сколько? Вернее, теперь у тебя, друг. Поройся-ка в карманах.
Действительно, джинсы «Вадика» были набиты крупными купюрами. Просто-таки редкостный альтруизм.
— Гонорар, — объяснил интеллигент, вновь усаживаясь на бордюр. — Ты вот думаешь — я дебил? Нет, просто я написал текст для ролика, а теперь его озвучиваю. Ты думаешь, Вадик дебил? Нет, он озвучивает текст, который написал я. Я, друг, за какую-то вшивую рекламку получаю больше, чем за книгу. Сижу вот обмываю удачу. Песню пою.
— Так ты, друг, писатель? — сказал Новиков, выгребая деньги из карманов и насильно впихивая их в бывшие свои джинсы.
— Эге, — ответил «Вадик», не сопротивляясь. — Я довольно известный дурак и писатель. В смысле наоборот.
— А о чем песня?
— Ария Ленского, — ответил интеллигент. — Ты, друг, не знаешь арию Ленского?
– А где же ты живешь? — спросил Новиков, понимая, что «Вадика» здесь оставлять нельзя.
— Я заблудился, — ответил интеллигент и вдруг всхлипнул. — Я живу в доме номер 2, что в Хоромном тупике, он же дом номер 6 по Боярскому переулку, но всё время промахиваюсь. Хоть тресни.
Как оказалось, он кружил по следующему маршруту: Мясницкий проезд, Большой Козловский и далее Боярский переулок. Мужика зациклило, и он никак не мог найти арку со стороны Хоромного тупика, более наглядно — Садового Кольца, всё его после Боярского переулка разворачивало влево к метро «Красные Ворота» и следом в Мясницкий проезд.
Найти арку в доме номер 2/6 в Хоромном тупике оказалось делом плевым, достаточно было лишь, обогнув дом номер 6, свернуть направо. Всё это время интеллигент, держа бутылку на отлете, отчаянно перевирая, молотил что-то из Баркова, но, оказавшись в родном дворе, вдруг разоткровенничался и поведал Новикову жуткую тайну о том, что его школьный товарищ Герман Штольц держит в большом страхе и напряжении весь Красносельский район.
— Ты к чему клонишь, дружок? — ласково спросил его Новиков.
— Могу познакомить, — сказал интеллигент. — Он тебе понравится. Пшли?
— Куда? — Новиков хотел добавить «горе луковое», но не добавил.
— Я же вижу, тебе идти некуда, — сказал интеллигент. — Ты ко мне по-человечески, и я к тебе по-человечески. Пшли?
— Ну, пошли, пошли, — согласился Новиков, которому терять было нечего.
Герман Штольц, оказавшийся соседом интеллигента по лестничной площадке, не спал, открыл почти тут же. Был он изрядных размеров, лыс, красноморд, одет в легкие бриджи, над которыми внушительно навис белый, поросший рыжими волосами живот. На груди его волосы сплелись в большую рыжую мочалку.
— Что, Евгеша? — густым басом, живо напомнившим Новикову бас Рубинова, сказал Штольц. — Не спится?
Повел заплывшими глазками на Новикова, ощупал тяжелым взглядом, теперь уже заставив вспомнить дикого кабана, усмехнулся и произнес:
— Ты зачем мента привел?
— Не спится, — запоздало ответил длинный Евгений. — Это не мент. Ты ведь не мент, друг?
— Не мент, — подтвердил Новиков. — Я потому не мент, что меня менты ищут.
— Так я тебе, шакалу, и поверил, — беззлобно сказал Штольц. — В преф рубишь?
— Как же не рубить, — отозвался Новиков, которого еще в Боярском переулке начало клонить в сон. — Только покемарить бы.
— Шакал и есть, — хмыкнул Штольц. — Настоящий хищник охотится ночью, а кемарит днем. Понимаешь? Ладно, проходи, выпьешь, поклюешь колбаски — оно и отпустит. Ну, а если уж совсем невмоготу, на половичке вон под дверью покемаришь. Ты, Евгений, домой или еще примешь?
— Еще приму, — ответил длинный.
— Тогда лучше топай домой, примешь завтра.
Глава 2. Играем на интерес
Квартира Штольца была огромна, как ипподром, и имела не меньше десяти комнат, то есть в смысле московского жилья широко известный в узких кругах Герман Штольц переплюнул просто широко известного Филиппа Киркорова.
В иных комнатах, судя по храпу, спали, в иных же, откуда доносился писк-визг, кипела ночная жизнь. Стены в доме были толстые, музыка не гремела, так что Штольц соседей не донимал.