Где-то в два ночи Андрей проснулся оттого, что кто-то сел ему на ноги, а еще кто-то, накинув на шею удавку, принялся душить. В комнате было темно, глаз коли, свободными были только руки, он ударил кулаком наугад, попал, услышал остервенелое рычание и принялся бить уже не переставая, чувствуя, что времени отпущено мало. Кабан на ногах сидел мёртво, не шевельнешься, а тот, который душил, во время одного из удачных ударов на секунду ослабил хватку и Новиков сумел ухватить его за шею. Резко дёрнул на себя, так что мерзавец с размаху врезался носом в подставленный лоб. Раздался хруст, негодяй, взвыв, отпрянул, и Новиков, поднатужившись, сбросил с себя и кабана.
Бросился к выключателю. Вспыхнувший свет высветил залитого кровью Носкова с удавкой в руке, которую тот немедленно швырнул под свою кровать — не было, мол, ничего, поди докажи, и встающего с пола разъяренного Витьку.
Два других бойца, сонно помаргивая, лежали на кроватях. Не очухались еще, не врубились.
Витька кинулся на Новикова, и тот его послал в нокаут минут на двадцать, после чего повернулся к угрюмому Носкову, который даже не подумал прийти на помощь своему подельнику. А Витька, с пылу еще, с жару, поди на это рассчитывал, иначе нипочем не стал бы связываться с чекистом.
— Тебя как звать-то? — ласково спросил Новиков, потирая ноющую шею. — А то как-то не успели познакомиться.
— Зови меня чудила, не ошибешься, — мрачно ответил Носков. — Потому что я самый настоящий чудила и есть. Столько есть способов, нет — черт дёрнул выбрать самый культурный — удавочку.
— За что? — коротко спросил Новиков.
— За то, что хотел умыкнуть чип, — ответил Носков, усаживаясь на кровать и поднимая лицо к потолку, дабы остановить кровь.
— Врешь, на кой он мне сдался? — сказал Новиков, натягивая штаны. — Поди за то, что побил?
— И за это тоже.
Новиков надел рубашку, ботинки и скомандовал:
— Одевайся.
— Зачем?
— Доложишь о происшедшем Штольцу. Заодно отдашь чип.
— Дурак ты, — скучно сказал Носков. — Не лез бы ты в это дело, всё равно ведь уконтрапупят.
Уж неизвестно, на какую кнопку он нажал, но в коридоре раздался топот многочисленных ног. Схватив с тумбочки Носкова фонарь, Новиков выметнулся из комнаты навстречу мчащимся бойцам, которые, увидев его, радостно заулюлюкали. Любой другой при виде этих мускулистых, в одних плавках, решительно настроенных парней количеством не менее семи человек сдрейфил бы, пустился наутек, хотя утекать-то особенно некуда, смирился бы с мыслью, что сейчас его стопчут, сожрут с потрохами, но Новиков был не такой. Ему, специально обученному, в толпе было легче, потому что в толпе всяк сам по себе, тут только знай уворачивайся, сами друг друга перебьют. Так оно и вышло, хотя пришлось изрядно покрутиться.
Сзади что-то негромко хлопнуло, это настроенный на душегубство Носков стрелял из бесшумного пистолета, того самого, из дипломата Андрея. Вот тебе и личный шкафчик с личным ключом. Виляя, как заяц, оттаптывая чьи-то руки, ноги, Новиков кинулся к спасительной двери в конце коридора, которая к счастью оказалась не заперта. Дернул, почувствовал, как что-то толкнуло в левое плечо, ввалился в черный провал и понял, что ранен. Попал-таки этот дурак, хорошенечко прицелился, перестал выдувать кровавые пузыри из своей носопырки и попал, кретин озлобленный.
Эх, фонарь обронил, простофиля, сказал себе Новиков, захлопывая дверь. Дальше будет ни фига не видно. Что-то оттягивало карман, это был фонарь, который он машинально, борясь с семерыми, сунул туда. Найдя подходящий обрезок стальной трубы, подпер дверь как раз в тот момент, когда в неё гулко саданули ногой. Труба выдержала, но надолго ли? Ага, обрывок электропровода — то, что надо. Примотал верхний конец трубы к ручке, а к нижнему привалил ожидающий своего часа обломок бетонной плиты. Кушайте, ребята, жрите, чтоб вам подавиться.
— От двери, — услышал он приглушенную команду и рванул вдоль по слабо освещенному коридору.
Раздался грохот, дверь вышибло вместе с косяком, Андрея обдало мелкой жалящей крошкой, под зад, придав еще большее ускорение, ударило что-то увесистое. Ударило уже на излете, иначе бы всё переломало, обрушилось на пятки, но он поднажал и успел избежать травмы. Икры, однако, горели, значит — изрядно ободрало.