В Москве Кислов находился уже второй день. Первый день ушел на опознание трупа и решение фадеевских вопросов, которые для подкованного Кислова оказались пустяковыми, хотя и заняли определенное время на препирание и оформление. Между прочим, поразила юридическая беспомощность паренька-секретаря, от которого зависела подпись на документах. Шеф ему полностью доверял, как же — выпускник юрфака, а юный олух, полный столичной спеси, путаясь в соплях и понятиях, городил такое, что у Кислова волосы вставали дыбом. В конце концов, послав этого референта на три буквы, Кислов вышел напрямую на шефа, и уже наедине с ним быстренько решил оба вопроса. Но оформлением-то документов ведал всё тот же олух, который опять начал мекать да бекать. Слава Богу, вмешался умный шеф, так что следующий день был свободен.
Второй день у Кислова был выстроен по необременительному графику, так как Кузнецов назначил встречу с Ухановым на вечер, причем именно в том номере гостиницы на набережной, который в своё время занимал Новиков.
Времени до вечера было хоть отбавляй, и Кислов, удрав от утомительного Загрицына из гостиницы «Пекин», отправился бродить по городу. Бродил, бродил по Тверской, по Столешникову, по Кузнецкому Мосту, потом махнул на Чистопрудный бульвар посмотреть на пресловутый Гусятников переулок. Переулок этот, и без того узкий, был густо заставлен иномарками, тут на приличной скорости и не захочешь во что-нибудь врежешься, а Тойота наверняка свернула сюда с хорошим разгоном. Свернула и тут же впечаталась в этот вот выступ, так по крайней мере было запротоколировано в милицейском отчете, который Кузнецов любезно переслал Игорю по факсу. Но почему она, Тойота эта, загорелась? Это только в голливудских боевиках машины горят и взрываются, на самом деле это происходит не так уж часто.
Ну да ладно, что ж теперь. Следов аварии, кстати, не было, всё было затёрто, замыто, зализано, в этом Москва, где машин и, естественно, аварий тьма, хороша, надо отдать ей должное.
Здесь же, на углу Мясницкой и Чистопрудного бульвара, Кислов перекусил в Макдональдсе, раскошелился на БигМак и чашечку кофе, вслед за чем направился к метро и тут, на площади, столкнулся с чудесно воскресшим Андрюхой Новиковым. В смысле, это, конечно же, был не Андрей, а длинный, дочерна загорелый бомж, от которого разило черт-те чем, но похож просто разительно. Глаза, когда тот зыркнул, были его, и походка была его, хотя двойник и волочил ноги, показывая, что спешить ему некуда.
Кислов стоял и смотрел вослед, а когда «Андрей», перейдя дорогу напротив спуска в метро «Тургеневская» оглянулся, решил идти следом. Разумеется, он отпустил эту живописную четверку за угол и лишь потом двинулся к «зебре».
Его хватило на полчаса. Двойник до того самозабвенно рылся в урнах и баках, что сомнение развеялось, Новиков ни за какие коврижки не стал бы этого делать. Зачем, спрашивается, рыться, когда можно связаться с Кузнецовым или Ухановым и запросто решить все финансовые проблемы. Никакого смысла в этом добровольном самоотречении не было.
Кислов отстал от бомжей, которые его уже заприметили и ехидно показывали на него пальцами, вернулся к метро и рванул на «Маяковскую» в «Пекин». Загрицына в номере не было, убыл куда-то по своим сволочным делам. Уедет он только лишь следующим вечером, но уедет, и это славно, тяжелее и занудливее человека Кислов не встречал. Загрицын ему казался безжалостным кровожадным бульдогом, который как вцепится в пятку, так и не отвяжется, пока не доберется до горла. Будет жевать, жевать кожу, понемногу перебираясь от пятки к горлу и выматывая душу, пока не ухватится зубами за яблочко. Но и яблочко сразу не перегрызёт, а будет терзать, смакуя.
Нехорошо, конечно, так думать о человеке, но что поделаешь, если сам человек принуждает к этому. Наверное, он, Загрицын, испытывает особое удовольствие от того, что его, ненавидя, страшно, до судорог, бояться.
Глава 12. Халатик для видимости
Вечером за богато сервированным столом в гостинице на набережной Кислов рассказал Уханову и Кузнецову об этой своей нечаянной встрече. Кузнецов в ответ усмехнулся и покачал головой, Уханов же сказал:
— Может, надо было бы подойти, поговорить? Вдруг это он? Накачали наркотиками, отшибли память.
— Больно уж он умело в помойке ковыряется, — ответил Кислов. — Вот это-то и смутило. Но я думаю, что завтра они опять будут работать на этом же маршруте. Попробую подойти.
— А что? — сказал Кузнецов. — Вдруг и правда накачали? Тогда многое встаёт на свои места. Что, Игорёк, дать тебе человечка?