— Что за человечек?
— Гуцало, — ответил Кузнецов. — Он, кстати, Новикова знает в лицо. Вдвоем легче.
— Давай, — согласился Кислов.
Далее пошли вопросы технического характера, мы же тем временем вернемся к Андрею Новикову.
С ним, привыкшим себя полностью контролировать, происходило что-то странное. В мозгу поселился некто посторонний, который бесцеремонно вмешивался в ход рассуждений, поправлял, подсказывал, а то и настаивал. Нет, это был не Голос и не Шепот, а нечто более тонкое, не материальное, на уровне подсознания, призрачное, оккультное. Это было непривычно, это пугало, так как в конечном итоге рождалась мысль, абсолютно чуждая мировоззрению Новикова, но выдаваемая за свою.
Странное дело — когда Андрей шуровал в помойке, это нечто отпускало. Может, потому, что желания были примитивные, животные, как у пса, нашедшего не обглоданную кость? И напротив, стоило подумать о чем-то серьезном, как немедленно возникал подсознательный диктатор, начинающий назидать и указывать.
В тот миг, когда Новиков нос к носу столкнулся с Кисловым, мозг бешено и эмоционально заработал, родив к жизни диктатора-паразита. Навязанные мысли были до того кровожадны («Замани в тупик. Убей»), что оглушили. Кислов же явно узнал, навострился на разговор, и тогда Андрей, нахлобучив панаму на глаза, вразвалочку ушел к своим пахучим друзьям.
В самую пору было превратиться в безмозглую амебу.
Этой ночью ему снились кошмары, а утром Никита заявил:
— Куда это тебя черти за полночь носили?
Новиков и сам чувствовал неладное — под грязными отросшими ногтями была запекшаяся кровь. Ночью во сне он безжалостно придушил какого-то пузатого здоровяка, проникнув в его спальню, где тот почивал один, через открытый балкон.
— А я, думаешь, знаю? — ответил Новиков, сидя на матрасе и с тоской разглядывая погруженное во мрак безрадостное жилище. — Братцы, может, я лунатик?
— Хренатик ты, — беззлобно сказал Лева. — Все ноги оттоптал, дубина стоеросовая.
Славик хмыкнул. Ему Новиков наступил на брюхо — и ничего, хотя поначалу желудок полез в горло.
Днем в газетном киоске у метро «Красные Ворота» в глаза Новикову бросился портрет человека с отъевшейся ряшкой на развороте какой-то желтой-прежелтой газеты. Это был он — пузан из кровавого сна, задушенный, как явствовало из пояснительного текста, нынешней ночью авторитет Аристарх Романюк.
Читать дальше не дала киоскерша, отогнала от своего заведения.
Киоск этот располагался напротив булочной, что рядом с аркой, ведущей в дом Штольца.
Ворота в арке были распахнуты, по асфальту в глубину двора змеились шланги, натужно и громко работал компрессор, дробно тюкал отбойный молоток. Заходи, не стесняйся, можно под шумок и пострелять.
«Попозже», — сказал себе Новиков, хотя растворенная арка так к себе и манила.
Теперь всё было отложено на попозже: и Штольц, и Носков с лысым оружейником, и уж тем более Игорь Кислов, который так внезапно появился на горизонте. Какая там месть, какое расследование, когда ни оружия, ни денег? Сейчас надобно отлежаться, выждать время, пока о тебе подзабудут, не возникать, как Феникс из пепла. Погиб и погиб: для чекистов в Тойоте, для Штольца в канализации. Кислов, конечно же, будет искать, значит — лишний раз не попадаться на глаза, исключить из маршрута Чистопрудный бульвар.
— Эй, — окликнул его, нисколько не стесняясь прохожих, черный, как негр, Никита. — Пошли давай. Утроба водки требует.
Новиков, стоявший в десяти метрах от газетного киоска, махнул в ответ рукой и вдруг увидел идущих к нему от станции метро, широко улыбающихся Кислова и Гуцало. Ах, как не вовремя. Повернулся, пошагал к бомжацким своим дружкам, но резвый Гуцало поднажал и крепко взял за локоть.
— Отпусти, — глухо попросил Новиков.
— Слава Богу, нашли, — произнес, подоспев, Кислов. — Андрей, если это так нужно, то скажи. Ты же нам не фуфло какое-то.
— Пусти, гад, — дернув локтем Новиков, освободился от железных клешней Гуцало — Чего пристали? Сейчас ментов позову.
И дурашливо заорал:
— Грабю-ют!
Никита с дружками уже спешил на помощь.
— Можно? — спросил Гуцало, и когда Кислов кивнул, с разворота двинул Новикову под ложечку.
Да уж, лучше таких ударов не пропускать, немудреный завтрак немедленно полез наружу, а Новиков согнулся пополам, потом встал на карачки и, подвывая, замотал головой. Хорошо хоть не сблевал.
— Какой это Новиков, — с пренебрежением сказал Гуцало. — Пошли, Игорёк.
— Придуряется, — колеблясь, отозвался Кислов и одним движением свалил с ног набежавшего Никиту.