Благополучно спровадив незваных гостей, Штольц прошел в игровую, где Новиков с наслаждением потягивал пивко, и сказал ему:
— Ну, давай, начинай врать, Андрюха. Так, чтобы я поверил.
— Про чип знаешь? — спросил у него Новиков.
— И что?
— Носков тебе его отдал?
— Та-ак, — произнес Штольц, багровея.
— Тебе Евсеич ничего не сказал?
— С Евсеичем связи нет, он в СИЗО. Оч-чень интересно.
И вдруг рявкнул:
— Ростислав! Носкова ко мне, живо!
Через сорок минут Носкова, который в этот день был свободен, а потому расслаблялся с какой-то шлюхой в VIP-сауне, на бронированном БМВ доставили в резиденцию.
Носков был навеселе и держался орлом, но увидев Новикова, поскучнел.
— Садись, — сказал Штольц пьяненькому бригадиру, а поскольку тот продолжал стоять, шлепком увесистой длани по плечу вогнал в кресло. — Гуляешь, значит?
Сел напротив, с усмешкой уставился на скривившегося Носкова.
— Это не преступление, — ответил Носков.
— Евсеич, значит, в тюряге, а ты гуляешь, — продолжал ёрничать Штольц. — Потому с ним и не расплатился, что знал про тюрягу. Хитёр, парниша.
— Оскарыч, ты не подумай чего, — пробормотал Новиков. — Всё в целости-сохранности, я просто не успел отдать.
И с такой ненавистью посмотрел на Новикова, что испепелил его.
— Ну, так отдай, — спокойно предложил Штольц.
— Он у меня дома, — хмуро отозвался Носков и, кивнув на Новикова, как на какую-то падаль, сказал? — Этого-то гада зачем пригрел? Ишь, сидит тут, воняет.
— Чипа он не коммуниздил, — отрезал Штольц. — В отличие от некоторых.
— Как раз этот вонючка и пытался это сделать, — воодушевившись, ответил Носков. — Есть свидетели.
— Ну-ка, ну-ка, — сказал Штольц.
— Ночью чую — кто-то тянет из-под подушки коробку с чипом, — понизив для таинственности голос, проговорил Носков. — Ни хрена не видно, но я этому поганцу удавку на шею, кинул на кровать, потом оказалось, что это его кровать. Тут и Витька подоспел, сел ему на ноги, чтоб не вырвался, но он, сволочь жилистая, начал махать мослами, короче — вырвался. Так что не верь, Оскарыч, этому уроду, он не тот, за кого себя выдаёт.
— Это правда? — Штольц повернулся к Новикову.
— Есть одно обстоятельство, — сказал Новиков, вспомнив про диктатора. — Ты меня видел, бригадир? Какой я был, когда тырил чип?
— Ночь, однако, — озадаченно пробормотал Носков, никак не ожидавший, что Андрей вот так запросто признается в воровстве. — Но какой-то ты был не такой. Как лунатик, что ли? Как зомби, который двигается рывками, аж страшно. Главное-то не это, вьюноша. Главное, что ты раскололся, как орех.
«Вот оно что, — подумал Новиков. — Поди, диктатор был еще слаб, только-только вылупился из яйца, а потому всё сделано было без подготовки, неумело. Где же я эту заразу подцепил?»
— Обстоятельство в том, сказал он поглядывающему на него с этакой хитрецой Шольцу, который уже наверняка решил, что делать дальше с этими двумя прохиндеями, — что этого момента, когда я полез под подушку, я не помню, хоть ты тресни. Помню, что меня начали душить, поэтому и проснулся. Только потом подумал: как же мне удавку-то на шее умудрились закрутить, если я валялся в постели? Такая вот была неувязочка. Но теперь всё понятно. Значит, это было, тырил, только ни шиша не помню. Да и зачем он мне — этот чип?
— Всё, баста, — Штольц хлопнул ладонью по столу так, что зазвенели пивные бутылки и фужеры, подтаявший студень покрылся рябью, а одна из вилок, как живая, взвилась под потолок. — То ли оба вы идиоты, то ли придуряетесь, причем весьма умело. Ладно, прощаю обоих, но в следующий раз пристрелю без всякого сожаления.
Носков как-то сразу размяк, подобрел, сказал, улыбаясь:
— А ты знаешь, Оскарыч, что это за фрукт?
Выдержал паузу и, давясь от смеха, продолжил:
— Капитан ФСБ Андрей Петрович Новиков. Могу представить его удостоверение.
— Удивил Москву лаптями, — ответил Штольц. — Я это раньше твоего знаю. Короче, тебе, Носок, полчаса, чтобы привезти чип, а ты, Андрюха, иди-ка в баню, чтоб не смердеть. Обвонял тут всё, бомжара недорезанный.
Глава 14. Щупальца осьминога
Штольц приказал своему заму по кадрам Ростиславу перевести Новикова в другую смену, чтобы не контактировать с бригадой Носкова.
Вообще-то, он умный был, этот Герман Оскарович, шел навстречу, только почему-то всё время получалось так, что Новиков вынужден был бить его по харе. А он, здоровенный, спесивый лоб, прощал. Понятное дело, долго это запанибратство продолжаться не могло, поэтому Новиков твердо сказал себе: Оскарыча, что бы ни произошло, мизинцем не трогать. Золотой ведь человек, хотя и гад. Об этом Новиков думал, пока мылся под душем.