– Да? – отозвалась я. – Что-то случилось?
– Нет-нет, ничего не случилось, не волнуйтесь. Господин Пратап Сунанджи просто хотел вас поблагодарить за прекрасную работу и попросил меня – от его имени – преподнести вам небольшой презент.
Только теперь я заметила в его руках небольшой удлиненный футляр с гравировкой. Упаковка выглядела дорого, но, когда мужчина поднял крышку, я не сдержала возгласа изумления: на бархатной подложке покоились потрясающе элегантные золотые часы с усыпанным мелкими сапфирами циферблатом.
– Это вам, – продолжая вежливо улыбаться, сказал посыльный, довольный произведенным эффектом.
– Мне?! Но... простите, я не могу этого принять... – забормотала было я. Лицо индийца слегка потемнело, но он не успел ничего сказать, потому что в этот момент кто-то прошептал мне прямо в ухо:
– Берите немедленно, иначе вы смертельно обидите его хозяина!
Словно загипнотизированная, я протянула руку за подарком, и лоснящаяся физиономия посыльного вновь засияла.
– Передайте... господину Сунанджи мою глубокую благодарность, – проговорила я, от волнения с трудом подбирая английские слова.
– Непременно передам. Всего доброго, мадам.
И, поклонившись со спокойным достоинством, без единого намека на подобострастие, индиец удалился в направлении каюты своего хозяина.
– Это нормально? – поинтересовалась я у своей неожиданной советчицы. Ею оказалась старшая медсестра Сарика Шерават – кому, как не ей, знать все об индийских обычаях!
– Совершенно, – улыбнулась она. – Можно присесть?
Я кивнула, и индианка грациозно опустилась на стул напротив меня. Сарика восхищала меня как женщина – невысокая, приятно полненькая, с густыми черными волосами, модно подстриженными, а под белым халатом она всегда носила традиционные для индийских женщин сари необыкновенной красоты. Ее макияж отличался мягкостью, и я все никак не могла определить – сколько же лет старшей сестре? Можно было лишь предположить, что никак не меньше пятидесяти пяти, но выглядела она просто великолепно.
– Хочу вас предупредить, Агния: ничему здесь не удивляйтесь. Наши пациенты частенько проявляют щедрость по отношению к персоналу, и нужно уметь достойно принимать ее. Вот я, к примеру, однажды получила в подарок дом...
– Целый дом?! – не выдержав, прервала я Сарику.
– Ну не половину же! – рассмеялась она. – Здесь принято дарить весьма щедрые подарки – машины, виллы, а уж золотые украшения... Так что – с почином вас! – и Сарика, приподняв свой бокал с соком, легонько ударила им о край моего.
На самом деле то, что мы так свободно болтали со старшей сестрой, было на борту скорее явлением исключительным, нежели общим правилом. Старший медперсонал предпочитал держаться подальше от среднего. Врачи общались лишь между собой, и только я, пожалуй, пренебрегала этим неписаным законом. Кажется, многие на «Панацее» этого не одобряли, но никто пока не решился мне об этом сказать, так как я здесь считалась человеком новым.
– Очень красивая вещица, – сказала Сарика, кивнув на часы. – Вам пойдут.
– И что, всем... дарят?
– Врач – это святое. От вас зависела жизнь пациента, даже если все это время он провел в бессознательном состоянии, поэтому уважающий себя богач просто не мог не отблагодарить вас за то, что он не умер из-за вашего наркоза!
– Как долго вы здесь работаете, Сарика?
– Почти пять лет. На самом деле давно могла бы уже уходить на покой, но мне тут нравится – свобода от условностей, хорошие бонусы, возможность отдохнуть от семейных забот...
– Вы замужем?
– Конечно! У меня муж и двое замечательных сыновей. Я могла бы не работать, но, как я уже сказала, для меня жизнь на «Панацее» – отдушина, а не просто служба. Мне кажется, что и вам это тоже нужно, Агния, верно?
В чем-то Сарика определенно права: в мире, где женщина по определению занимает в жизни позицию далеко позади мужчины, плавучий госпиталь являлся именно тем местом, где представительница слабого пола способна сделать удачную карьеру и занять достойное положение в жизни, согласно ее собственным умениям и способностям, без оглядки на правила приличия, принятые в том обществе, где работающая женщина до сих пор являет собой нечто чуждое национальной культуре.
Значит, Сарика здесь уже пять лет? Таким образом, она была знакома с Ван Хасселем... Я с трудом преодолела желание расспросить ее о нем немедленно – это выглядело бы совершенно неуместным поступком и одним махом разрушило бы все усилия Еленина и его команды. Нет, мне следует дождаться более удобного момента, когда мои вопросы не покажутся Сарике подозрительными.