– Слушай, что-то не так, – еле слышный голос оператора донесся из-за стеклянной панели.
– Что? – ответил второй.
– Рассинхронизация. Она как будто… свое что-то видит.
– Память?
– Черт, Джангер предупреждал об этом. Она использует систему, надо прекращать…
– Тише ты, – прошипел второй голос. Больше она ничего не слышала.
* * *
– Миссис Хатчер, хочу узнать ваше мнение. Как вы считаете, сколько стоит человеческая жизнь? – Джангер не смотрел на нее. Разбирался с бумагами на столе. Или делал вид. Она сидела на стуле перед ним.
– Что? Почему вы спрашиваете?
– Мне только что пытались доказать, что стоимость услуг нашей клиники завышена. Родственники одного больного. Как будто мы здесь лечим грыжу, или вырезаем аппендиксы. Как будто еще недавно возвращение человека к жизни не было другой галактикой, о которой человечество даже мечтать не могло. Но мне интересно, что вы скажете. Ну так?
Ей не хотелось отвечать. Однако она понимала, что, вдоволь не наговорившись и не исполнив свой врачебный долг, Джангер ее не отпустит.
– Я думаю, что ценность жизни как таковой сильно преувеличена. Хотя человек ищет поводы жить, как и любое другое животное.
Джангер кивнул.
– Да, тигры на этой планете вымерли не вследствие массового суицида. Они хотели жить, но их истребили люди. Но люди… Они не как животные. Они совершают самоубийства. Сегодня – сплошь и рядом. Почему?
Малил внимательно изучала его толстое лицо. Ей стало тревожно от того, что разговор вышел из поля «врач-пациент». Впрочем, кто знает, возможно, эти философские бредни по их мнению – часть лечения.
– Потому что людям хватает мозгов понять, что иногда жизнь уже не стоит свеч. Например, Цицерону, подставившему шею под мечи врагов. Жить в страхе – это не жизнь. Некоторые считают это трусостью. Но это не всегда так. Иногда просто… приходится.
«Кто такой Цицерон и откуда я про него знаю?».
– Тогда вам в смелости точно не откажешь, – усмехнулся Джангер.
«Сарказм. Агрессия. Что-то не так».
– Но Цицерон – не самый удачный пример. Он предпочел смерть не по своей воле. Вы же упрямо лишаете себя жизни собственными руками. Или колесами поезда, как в последний раз. Или оконным стеклом, как до этого. Знаете, почему мы не заменили стекла в окнах на пластик или что-то другое? Почему у нас до сих пор не стоят решетки на окнах? А стены не обиты резиной? Вы правильно заметили – человек существо умное и изобретательное. Вы всегда найдете способ, как себя убить. И, вместо того, чтобы вам мешать, мы каждый раз возвращаем вас к жизни. Каждый раз. У вас, и у тысяч других людей, которые каждый год проходят через нашу клинику, должен быть выбор. Загонять вас в тюрьму абсолютной безопасности, где вы не сможете причинить себе вред – значит опускать вас до уровня животных. Поймите, мы делаем все это не из собственного эгоизма и жажды кому-то что-то доказать. Мы действительно даем вам и многим другим шанс, которого раньше у вас бы не было. Мы пытаемся вас вылечить.
У Малил все внутри зарокотало. Ей захотелось вцепиться доктору в горло. Она постаралась себя успокоить.
– Наверное, так чувствовал себя тигр, когда ему давали вольер побольше. Иллюзия выбора. Смерть – отвратительная вещь, мистер Джангер. Но то, что делаете вы – еще отвратительнее.
В глазах врача явственно проступило недоумение. Или презрение.
– Отвращение к жизни – рудимент далекого прошлого, удел слабых и отсталых. Впрочем, не думайте, что я плохо отношусь к нашим пациентам. Нужно время, много времени, чтобы осознать новый порядок вещей. Взять хотя бы наше уголовное право. Ведь оно построено вовсе не на осознании исключительной ценности жизни. Его главный постулат в том, что человек должен умереть естественным образом, от старости. Таким образом, оно лишь ограничивает право одного человека на убийство другого, но никак не подчеркивает важность жизни самой по себе. Появление нашего учреждения – следующий шаг на этом пути. Возможно, последний.
Он вскинул голову и продолжил, пристально глядя ей в глаза.
– Ценность жизни – двигатель прогресса человечества. Чем дольше человек живет, тем дольше он сохраняет бесценные знания и опыт, позволяющие ему добиться большего. НАМ ВСЕМ добиться большего. Поэтому с каждым новым веком продолжительность и качество жизни увеличивались. Нам больше не нужно было бороться за нее. Мы, наконец, могли использовать эту жизнь за тем, за чем нам дал ее бог – чтобы становиться лучше. Постепенно три всадника апокалипсиса были побеждены. Но Смерть… она дольше всех не хотела нас отпускать. Мы уничтожили ее. Казалось бы – победа! Однако появился пятый всадник – Сомнение.