«Слава богу, цел!» - подумал Генрих.
- Господин Генрих! - послышался оглушительный рев. - Присоединяйтесь к нам, у нас тут весело!
Голос принадлежал барону фон Циллергуту. Баон и Ремер из Майнбурга метались в гуще карликов так увлеклись сражением, что совершенно позабыли о том, кто они. Их мечи протыкали горбунов насквозь, рубили шеи… но, увы, не причиняли врагам ущерба. Впрочем, один лишь вид ужасных сверкающих мечей заставлял карликов в панике шарахаться стороны.
- Господин Краус фон Циллергут! - перекрикивая шум сражения, орал ландскнехт. - Не забудьте, что я наемный солдат и достаточно уважаю себя, чтоб не драться задаром. Если нам повезет и мы уцелеем в этой передряге, вы будете мне должны! Но с вас я много не запрошу.
Призрак Ханса фон Дегенфельда сражался в гордом одиночестве у ямы-Врат. В левой руке он сжимал фехтовальный кинжал «дагу», а в правой - шпагу. Протыкая чужаков насквозь, Ханс фон Дегенфельд весело смеялся и выкрикивал:
- Защищайтесь, негодяи! Немедленно защищайтесь, а то я заскучал от вашей трусости. И не напирайте все разом - по одному нападайте, по одному. Ах,как мне это нравится! Совсем как при жизни…
В это время со стороны города зазвучал колокольный набат.
- Подмога близка! - крикнул старый знакомый Генриха, гном Хар. Крепыш хотел еще что-то добавить, но не успел - один из карликов так саданул его дубиной по лбу, что бородач, выронив топор, перекувырнулся. К поверженному гному тотчас же бросилась целая дюжина карликов. Наверное, они растерзали бы беднягу в клочья, не окажись рядом Генриха.
- У-у, гады! - заорал мальчик, вскипая от ярости. Длинным прыжком он врезался в набегающую толпу и, все еще не решаясь убивать, заработал рукоятью меча и плоскостью лезвия. Секунд через десять окружавший Генриха отряд превратился в пляшущую ватагу. Кто-то высоко подскакивал от болезненных ударов, кто-то крутился на месте, осатанело потирая ушибленные места, а некоторые прыжками из стороны в сторону пытались увернуться от карающего меча. Но разве возможно уклониться от молнии? Однако, страдая от болезненных ударов, скрэбы все же не отступали. Причина заключалась, по всей видимости, в привычке побеждать: карлики оказались в сетях собственной заносчивости. Вместо того, чтоб искать противника более слабого, бестии стремились во что бы то ни стало одолеть Генриха. А так как для этого им недоставало ни ума, ни умения, они с глупым видом скакали вокруг противника.
Кто знает, как долго продолжалось бы это странное сражение, если бы на выручку Генриху не поспешили древнерожденные Регенсдорфа. Церемониться с врагами они не стали - затрещали лбы, брызнула кровь.
Постепенно центр боя переместился от могилы-Врат к Генриху. Регенсдорфцы горели желанием скорей разделаться с врагами, обезоруженными Генрихом, а скрэбы спешили выручить своих товарищей. Не рискуя разделить печальную судьбу предшественников, лишь только самые отчаянные решались вступать в бой с Генрихом. Горячие головы Генрих остужал быстро и довольно жестоко. Нет, он все еще никого не убил, но церемониться перестал - его меч наносил рубленые и резаные раны. Они не были смертельны, но вид собственной крови мог напугать кого угодно. Вскоре вокруг мальчика образовалась «мертвая зона», усеянная корчащимися, стонущими телами.
Заметив, что карлики шарахаются от него, как от чумного, Генрих перестал тратить время и силы на одиночек-храбрецов. Осматривая поле битвы, он выбирал самые тяжелые участки и бросался на выручку древнерожденным. Однако поспеть всюду Генрих не мог. Медленно и неудержимо регенсдорфцы отступали под напором более воинственного, более опытного противника.
Выбирая очередное слабое место в обороне, Генрих заметил Фунькиса - малыш возбужденно скакал по верхушке какого-то надгробья и палил во все стороны из пистолета.
Глава XXIII ПЛЮНЬКИС В ЯРОСТИ
Имела ли беспорядочная пальба успех в начале боя, было неизвестно, но сейчас карлики не обращали на разъяренного Фунькиса никакого внимания. Стерпеть такое пренебрежение глюм не мог и, запустив на глазах Генриха бесполезное оружие в толпу, сиганул на шею одного из скрэбов. И, разумеется, противника он выбрал подостойней, то есть покрупнее. Офицера. Нанося кулачками яростные удары по голове врага, малыш что-то выкрикивал, но его слова тонули в грохоте сражения. Карлик какое-то время бестолково размахивал руками, а затем попытался стащить Фунькиса за ногу. Но сделать это оказалось не легче, чем оторвать от себя взбесившуюся кошку. Фунькис крепко скрестил ноги, ухватился за хохолок офицера и вцепился зубами в его ухо. На выручку командиру бросились два солдата. Один из них схватил Фунькиса за пояс с кобурами, другой попытался развести ноги глюма.
Подобное нарушение правил единоборства привело Фунькиса в неописуемую ярость. Он рванулся, отодрал офицеру ухо, затем наклонился и вцепился рукой в гребень новому врагу. Таким образом, к маленькому глюму оказались прикованы сразу трое карликов.
Генрих рванулся на выручку малышу, но вдруг заметил Ильвиса - предводитель древнерожденных беспомощно лежал на земле, а над ним сгрудились пятеро горбунов. Дубины дружно вздымались и тут же с сокрушительной силой обрушивались на старика. Если бы не доспехи, Ильвису давно пришел бы конец. Панцирь смягчал удары, гном то и дело порывался встать, но всякий раз его снова повергали на землю. За спинами зеленошкурых горилл, безуспешно пытаясь отвлечь их, крутился Плюнькис. Он бил обухом топорика то одного, то другого карлика по спине, но делал это так нерешительно и робко, что скрэбы даже не оборачивались.
- Фунькис! Фунькис в беде! - заорал Генрих, подскочив к старичку-глюму. - Беги к нему, а я выручу Ильвиса.
Плюнькис расслышал крик Генриха, оглянулся по сторонам.
- К склепу, вон к тому склепу. Он там! - Генрих махнул рукой, указывая нужное направление. Старик понял, глянул в ту сторону и от ужаса разинул рот.
Еще два карлика присоединились к толчее вокруг Фунькиса, Несколько раз поднялись и опустились на спину и голову малыша дубины. Но Фунькис в пылу боя боли не чувствовал. Он царапался и кусался, таскал врагов за хохолки и гарцевал на шее карлика-офицера, как заправский ковбой на спине мустанга. Гориллы, наконец, сумели договориться - офицер распластался на земле, остальные навалились на Фунькиса. Замелькали дубины.
И вот тогда Плюнькис очнулся, глаза его налились кровью, лицо перекосилось от бешенства. Генрих знал, что, когда глюмы не видят выхода, они становятся опасными, но то, что произошло со стариком, повергло мальчика в шок. Плюнькис клацал зубами, его маленькое тельце тряслось в лихорадке, шерстка на затылке вздыбилась. Из безвольно повисших рук старичка вывалился топорик.
Из гущи сражения волной вытолкнуло двух гномов и пятерых карликов. Один из чужаков, соблазнившись легкой добычей, решил мимоходом прикончить старого глюма. Но он ошибся, понадеявшись на легкую победу, и ошибка стоила ему дорого. Глюм с неуловимой глазом скоростью прошмыгнул под рукой солдата. Генрих не успел заметить, что произошло, но в следующий миг самоуверенный горбун с хриплым стоном повалился на землю. Плюнькис даже не обернулся. Он двигался только вперед, не отступая в сто рону ни на шаг. Для него исчезли все противники, кроме тех, что навалились на Фунькиса и тех, которые стояли на пути к нему.
- Берсерк! Берсерк! - послышалось со всех сторон. Но Плюнькиса не трогали испуганные крики. Вот он приблизился к командиру десятка, молниеносным движением увернулся от меча и пошел дальше. У офицера от удивления отвисла челюсть. Пока он соображал, что случилось, к нему подскочил кто-то из гномов и со всей силы ударил по отвисшей челюсти молотом.