Призраки исчезли. Олаф Кауфман несколько мгновений рассматривал пустоту, потом стащил с головы маску вампира. Его лицо блестело от пота, над бровью темнела шишка. Но куда больше шишки Олафа беспокоила нога. Шип дубины разодрал штанину до самого колена, разорвал кожу. Из глубокой раны хлестала кровь. Светлые джинсы Олафа щедро пропитались кровью, разбухли, почернели.
- Прости, я втянул тебя в такую передрягу… - сказал Генрих.
- Ерунда, - ответил Олаф, пытаясь разорвать штанину. - Ты ведь меня предупреждал. А во-вторых, я ни о чем не жалею: вот оно - настоящее приключение!
- Дай-ка, помогу, - Генрих отрезал мечом несколько полосок ткани от своего маскарадного костюма. - Присядь, стоя я не смогу перебинтовать. Я ведь не военный доктор…
Пока Генрих бинтовал ногу друга, Олаф с восторгом рассказывал, как, разозлившись на невидимок, он подобрал с земли дубину и принялся молотить пустоту.
- Подумать только! - говорил он. - Луплю в пустое место, а в руки отдает так, словно я попадаю по мешкам с песком! Как хоть они выглядят эти, забыл уже кто…
- Карлики, - подсказал Генрих. - Они ростом тебе по пояс, а в плечах шире тебя раза в два. У них еще есть офицеры. Тебе повезло, что ты не наткнулся на них. У тех мечи…
- Как у тебя? - спросил Олаф.
- Да, я отобрал меч у одного из них. Карлики-скрэбы покрыты с ног до головы зеленым мехом, а изо рта у них торчат сантиметровые клыки. - Генрих затянул узел, выпрямляя спину. - Ну, идем к воротам.
Там безопасней…
- Ты еще «Скорую» вызови! - Олаф с трудом поднялся с земли, подобрал дубину, натянул на голову маску. - Як воротам не пойду.
- Почему? - удивился Генрих.
- Ты сам должен понимать: хочу - иду, не хочу - не иду. Ты вот что, покажи мне, как зрячий, где больше всего врагов…
- Тогда опять-таки надо идти к воротам, - пожал плечами Генрих, не зная, как уговорить друга отказаться от битвы. - Карлики наверняка попытаются прорваться в Регенсдорф. Гномы решили их остановить… но, боюсь, одним им не справиться.
- Верно! Ты давай, не тяни, иди, выручай товарищей, а я… - Олаф оглянулся. - А я пойду осмотрю, пожалуй, яму, из которой выбрались невидимки. Говоришь, шкура у них зеленая? Хм. Забавное, должно
быть, зрелище…
- Но ты не можешь! - в панике вскрикнул Генрих. - Ты ранен, ты не боец сейчас. Тебя убьют!
- А это мы еще посмотрим, кто кого убьет, - со злостью ответил Олаф. - Иди, Генрих, иди - выручай Регенсдорф.
Опираясь на дубину, Олаф заковылял к Вратам между Мидгардами.
«Его нельзя отпускать! - подумал Генрих. - Он ранен, и он все равно что слепой. Гориллы раздерут его на клочки…»
Стиснув зубы, Генрих решительно догнал друга.
- Прости, - прошептал он едва слышно, а потом резким и сильным ударом приложился рукоятью меча к затылку упрямца. Олаф, как подкошенный, повалился на землю, да так и остался лежать, не выпуская из рук дубину.
- Ты не оставил мне выбора, - виновато вздохнул Генрих. Он посмотрел на нескольких гномов и домовых, отступивших с поля боя, израненных, мокрых от пота, уставших. Бедняги нуждались хотя бы в двух-трех минутах передышки. Сейчас они с ужасом смотрели на Генриха, не понимая, зачем он ударил товарища, опасаясь о чем-либо спрашивать.
- Перенесите его в безопасное место, - велел Генрих. - И осторожней, прошу вас, он ранен.
Древнерожденные послушно подхватили Олафа на руки, бережно понесли к выходу с кладбища. Удостоверившись, что путь их достаточно безопасен, Генрих вновь сосредоточился на битве.
Глава XXV БИТВА МАГОВ
Большую часть кладбища уже заняли скрэбы. Одиночные сражения давно прекратились - регенсдорфцы сгрудились в малочисленные, разрозненные группки, окруженные со всех сторон врагами. Об атаках никто из них больше не думал - каждый боялся выбиться из строя, оказаться с гориллами один на один.
Лучше всех в сложившейся ситуации держались гоблины. Их длинные руки секли воздух, точно щупальца, хватали зазевавшихся или неосторожных карликов и разбрасывали в стороны, точно поленья. Благодаря крепким ногам гоблины сигали, как кузнечики, и легко вырывались из окружения.
Глядя на успешные атаки гоблинов, Генрих порадовался тому, что агрессоры не имеют на вооружении луков или арбалетов. В противном случае битва закончилась бы давным-давно.
«Ну что ж, - подумал Генрих. - Если победить нет шанса, тогда остается единственное: отступить с наименьшими потерями. Буду выводить обороняющихся к воротам… Надеюсь, Ильвису удалось собрать вокруг себя десяток-другой бойцов. Если получится усилить их отступающими, то битва за Регенсдорф еще далека от завершения».
Два карлика попытались преградить Генриху путь, но он внезапно ускорил бег, и дубинки рассекли пустоту за его спиной. Вставшего на пути офицера Генрих саданул локтем по переносице, выбил у кого-то дубинку, полоснул мечом по зеленой коже. Осталось десять шагов, пять… И вдруг случилось то, чего Генрих совсем не ожидал.
Один из скрэбов, не решаясь вступать в единоборство с неуязвимым противником, запустил в Генриха дубиной. При этом он умышленно метил не в голову, а в ноги. Генрих слишком поздно заметил опасность - тяжелая сучковатая палица угодила ему в голень, да с такой силой, что Генрих испугался, уж не сломалась ли кость. Он охнул от боли, выронил меч и, схватившись за ногу, повалился на землю… Это было худшее, что только мог сделать воин в гуще сражения. Через секунду Генрих опомнился, пожалел о своей слабости, но - поздно! По кладбищу прокатился торжествующий вопль. Забыв о других противниках, к Генриху ринулись десятки карликов. Еще бы! О более достойной, более ценной жертве для дракона Нидхегга и мечтать нельзя. Каждому не терпелось заслужить прозвище Победителя Оборотней, губителя чудовища из кошмарных легенд. Карлики до последнего времени полагали, что сражаются с монстром. Их не смущало даже то, что «чудовище» пользуется не клыками, а мечом.
Не заметив падения Генриха, призраки Ханса фон Дегенфельда и барона Крауса пытались удержать Врата между Мидгардами. Толку от этого было немного, так как поток карликов из Малого Мидгарда давно иссяк, а возвращаться туда никто пока не собирался.
Старый ландскнехт Ремер из Майнбурга где-то у входа на кладбище пел новую боевую песню. Похоже, дела там обстояли неплохо - голос Ремера звучал весело.
Несколько гномов и домовых, рискнувших пробиться на выручку Генриху, были легко отброшены назад. Старичок Плюнькис давно утратил свой гнев, а значит, и силу, и превратился из берсерка в обычного ста-ричка-глюма. Он поспешно отступал вместе с Фунькисом к воротам, под прикрытие гномьих молотов.
Генрих остался один, безоружный, против десятков, сотен противников. С его падением Регенсдорф потерял для карликов всякий интерес. Подчиняясь приказам, скрэбы отхлынули от ворот.
Напрасно пытался Генрих подняться или протянуть к мечу руку. Вес тел оказался непомерно велик. Утешало одно - Генриха не били, не пытались размозжить ему голову. Важного пленника карлики стремились переправить в Малый Мидгард целым и невредимым.
- Братцы! Генрих в беде! - в панике закричал гном из тех, кто не смог пробиться к Генриху на выручку. - Господин Ханс фон Дегенфельд, что же вы сидите сложа руки!
Призрак Ханса фон Дегенфельда оглянулся на гнома.
- Что ты сказал, мой маленький братец?
- Генриха пленили! - выкрикнул гном, указывая молотом на свалку тел.
Бывший дуэлянт несколько секунд соображал, о чем речь, наконец понял и молнией метнулся на выручку Генриху. Увы, его огненная шпага больше не отпугивала скрэбов. В отчаянии призрак взвыл. В этом звуке смешались волчий вой и стон умирающего, шум ветра и скрип дверей в покинутом замке. Это был жуткий звук, от которого даже у самого храброго человека пробежали бы по спине мурашки.