Если еще несколько минут назад Велизар казался мне заносчивым императорским сынком, то сейчас я видела перед собой мудрого молодого мужчину. Чего у Великих князей не отнять – так это ума. Империи нужен мудрый правитель. Дураков к власти больше допускать нельзя.
– Я принимаю ваши условия, но клятву потребую уже сегодня, – заявил Златояр, и я медленно кивнула. Большей милости мне и не нужно было.
Велизар встал из-за стола и достал из шаткого шкафчика тяжелую мраморную чашу, крепкую веревку и небольшой кинжал, лезвие которого сверкало так, будто его выковали из горного хрусталя. Сталь казалась почти дышащей и живой. Я уставилась на Златояра, понимая, что он изначально планировал взять с меня императорскую клятву.
Игла с недоверием поглядывала на чашу в руках Велизара, Ювха наблюдала за Златояром из-под полуопущенных ресниц. Что любопытно, она не соблазняла, а с интересом разглядывала. Не припомню, чтобы Ювху заинтересовал хоть один из встреченных ею мужчин. Разве что Амир, и тот из-за чувств, которые она успела как следует рассмотреть, пока жила на моем теле.
Велизар водрузил свою ношу на стол, и Златояр смело схватился за кинжал. Он полоснул по ладони левой руки, и из раны бодро потекла кровь, окрашивая алым белый мрамор.
– Мне понадобится и ваша кровь. Мы смешаем ее и окунем в чашу веревку. Ею свяжут наши руки, – пояснил Златояр. – Ваша магия отзовется на призыв моей, и они заключат союз. Никаких сложных ритуалов и заклятий. Только внутренняя сила и память императорского рода.
Когда-то я связала клятвой Рефа, и вот жизнь перевернулась с ног на голову. Сегодня клятвой свяжут меня, не доверяя и ожидая подвоха. Жизнь и вправду циклична.
Я перевела взгляд с Велизара на Маркуса и спросила:
– Вы – провидец?
– Нет, – мягко улыбнулся тот, – но у меня хорошо развито предчувствие.
– И что оно говорит вам сейчас?
– Что вы дадите клятву. И этот вечер поможет нам всем.
– Почему-то я доверяю вашему предчувствию.
Я взяла из рук Златояра уже протертый нож и полоснула по ладони, почти не ощущая боли – настолько кожа была к ней привычна. Моя кровь смешалась с кровью Златояра в единое целое. Велизар окунул в нее веревку и попросил нас взяться за руки. Раны на наших ладонях соприкоснулись. Веревка оказалась на удивление теплой и, едва коснувшись кожи, разнесла тепло по руке, до локтя, потом – к плечу, и дальше, дальше, дальше. Тепло поселилось на кончиках пальцев, в животе и во лбу, окутало все тело. Златояр замер, как и я, наверняка впервые принимая императорскую клятву. В нас пробуждалась магия, моя сила почти ощутимо тянулась к потомку древнего правящего рода. Мне ничего не оставалось, кроме как покориться.
– Я – потомок рода Ратомир – требую от Амаль Кахир Эркин клятву беспрекословной верности мне как Великому князю и как императору, требую всей посильной помощи, подчинения и уважения. Взамен клянусь, возглавив Белоярскую империю, пожаловать ей должность воеводы Нарама, полностью оправдать Амира Шайзара, навсегда сохранить в тайне убийство моего отца и никогда не искать возмездия за это. Да будет так сегодня и во веки веков!
Ладонь Златояра нагрелась так, что почти обожгла мою кожу. Его образ лучился властью, отчего мне вдруг до дрожи захотелось преклонить перед ним голову. Вот она – магия правящего рода Ратомир!
– Я – Амаль Кахир Эркин – клянусь в беспрекословной верности Златояру Ратомиру – Великому князю Белоярской империи. Клянусь верно служить ему и уважать как правителя, клянусь выступить на его стороне против цесаревича Горислава и приложить все силы, чтобы помочь ему взойти на престол. Взамен я принимаю клятву Златояра Ратомира. Да будет так сегодня и во веки веков!
Магия забурлила под кожей и стеклась к одной точке – ладони, на которой пульсировала рана. Наша кровь смешалась, магия свободно перетекала между телами, связывала нас навеки нерушимой клятвой. Отступничество – смерть, обман – смерть. Но почему-то я верила Златояру, верила его брату и их друзьям. Сегодня в этом доме пахло булочками и надеждой.
Магия развеялась, как и не было. Ладони остыли, веревка перестала посылать по телам волны тепла. Волшебство отступило, оставив лишь потрескивание дров в печи и наше дыхание вразнобой.