– Первой страже о тайной страсти воеводы Нарама поведала еще и девушка по имени Ида. Помните такую?
Я замерла, и цесаревич, кажется, безошибочно уловил отвращение на моем лице. Он усмехнулся и продолжил:
– Она пыталась торговаться в надежде, что Первой страже еще неизвестно, какие непотребства ваш брат делал с вами… кхм… или же хотел сделать. Думаю, сейчас я обрадую вас: ее с пристрастием допросили чтецы тела, прежде чем бросить в темницу. Ваш брат творил с ней такие вещи, что и сказать стыдно. Кажется, пару раз он даже назвал девку вашим именем, а после особенно жестоко поимел. Надеюсь, вас не постигла эта участь.
На лице цесаревича проступила притворная жалость, а Тир протяжно вздохнул, будто бы чудом сдерживался, чтобы не броситься на ибнара с кулаками.
– Вам, Ак-Сарин, наверняка удастся избежать печальной участи мужчин, влюбленных в Амаль Кахир. Со дня на день помолвка будет расторгнута, и вы вздохнете спокойно. В конце концов, Амаль Кахир помогла вам избавиться от зарвавшегося братца. Разве что-то еще требовалось от нее? Знаете, суд над Иссуром – то еще веселье. Мне даже любопытно, как быстро брат сместил бы вас, если бы не нарамская ведьма, которую боится весь Адрам. Вы не желаете ему смерти, а он без сомнений убил бы вас ради желанного места. Вот она, братская любовь. Уж поверьте мне, ее не существует.
Что-то внутри екнуло. Если вскоре нашу помолвку расторгнут, значит, император объявит меня воеводой? Мне бы радоваться, да только тяжкий груз давил на плечи, не позволяя поднять головы.
Амир… Дорогой мой, жив ли ты или ублюдок Горислав не соврал?
– Мой отец слаб и болен, но, если бы не он, я бы не позволил вам разгуливать на свободе, Амаль. Шайзар подозревал, что вы явились к брату, чтобы убить его и отомстить за своих солдат. Я уверен, что он прав. Уж кому, как не любовнику, знать, что на уме у такой дикарки, как вы? Я не могу ослушаться приказа отца, поэтому вскоре помолвку расторгнут, а вас объявят воеводой Нарама. Можете подыскивать себе нового мужа, которому будете изменять, как последняя портовая шлюха. А я обещаю, что ваша голова прикатится к моим ногам с кровавым следом, как только я взойду на престол. Мне не нужна такая глава провинции. Вы живы, пока жив мой отец. А теперь вон отсюда. Аудиенция окончена.
С этими словами цесаревич крикнул Иакиму, и тот ворвался в зал приемов вместе с шестью дворцовыми стражниками. Один из них толкал Брая в спину рукоятью палаша. Нас никто из них тронуть не решился, но сопровождали прочь так настойчиво, будто того и гляди закуют в кандалы и бросят в темницу. Тир взял меня за руку, подбадривая, но и сам наверняка нуждался в поддержке. Его гордая поступь и неприступный вид служили лишь ширмой для опозоренного и испуганного мальчишки.
Нас настойчиво сопроводили до экипажа и чуть ли не силком усадили внутрь. Один из стражников велел моим солдатам ехать прочь поскорее, пока цесаревич не передумал отпускать нас. Иглы в экипаже не оказалось – она еще не вернулась. Ждать ее мы не могли. Если до сих пор императорский двор не всколыхнула весть о девчонке-лихоморе, пробравшейся к Первой страже, значит, ее не засекли.
– Она выберется, – шепнул мне Тир.
– Он сказал, что Амир мертв, – выдавила я, почти не слыша его.
– Я не сомневался, что он так скажет. Ублюдок видит слабые места противников и бьет именно туда. Амир – твое слабое место, как ни прискорбно мне это признавать. Самое слабое место.
Я бросила мимолетный взгляд на Тира, а после – на Брая, который предпочел галантно сделать вид, что увлечен ночным пейзажем за окном.
– А вашим слабым местом, похоже, стала я, и это недопустимо. Вас не должна коснуться моя война.
– Она уже коснулась меня, Амаль. Нам не суждено стать мужем и женой, но вы все еще – моя невеста. А я не могу бросить невесту на произвол судьбы.
Мы с Тиром сидели в той же гостиной, где вчера он обманом выведал все мои тайны. Брай услужливо принес нам ужин, но мне не лезло в горло ничего, кроме вина. Им я пыталась заглушить страх перед грядущим. Цесаревич не позволит мне править в спокойствии, даже если император при жизни успеет назначить меня воеводой. Гориславу не нужна во власти пороховая бочка, а мне не нужна гильотина, ежесекундно грозящая отделить мою голову от шеи одним смертоносным движением лезвия.
Мысли об Амире переплетались со страхом. Что, если Ансар с солдатами так и не отыщут двух оставшихся волхатов? Что, если мы не освободим Аждарху? Что тогда я противопоставлю цесаревичу, когда он взойдет на престол? Силу своей ярости? Не думаю, что он останется впечатлен.