Наконец Ансар остановился у плохонького деревянного забора, окружавшего небольшую хибарку, в которой тускло светилось единственное мутное окошко. Из старой печной трубы струился дымок, исчезая в ночной мгле. Рядом примостились четыре таких же неприметных домика. Совсем неподалеку, у подножия утеса, на котором теснились дома, шумело зимнее море. Его шум казался мне пульсом самой земли и моим взволнованным сердцебиением.
Ансар потянул на себя жалобно скрипнувшую калитку и посторонился, пропуская нас. От стены дома почти незаметно отлепились две тени и замерли в ожидании. По очертаниям я различила Беркутов в их знакомом обмундировании. Как они не продрогли на таком ветру?
Стоило нам приблизиться, оба почтительно поклонились мне, и один из них пробасил:
– Мать и дочь дом не покидали – мы проследили. Вели себя тихо: сидели за столом и пили какой-то травяной чай. Надеюсь, что в самоваре и вправду чай, а не какое-то зелье, которое позволит им ускользнуть.
– Главное, чтобы им не опоили нас, – фыркнула я и с силой постучала в дверь.
Хлипкое дерево затряслось под моим кулаком. До чего же дряхлым был весь дом, от печной трубы до скамейки у входа! За дверью послышались торопливые, но шаркающие шаги. Не прошло и нескольких мгновений, как скрипнул засов и передо мной предстала девчонка лет одиннадцати-двенадцати – до того худенькая, что кости на острых плечиках проглядывали даже сквозь шерстяной платок, в который она завернулась. На ногах у девочки красовались пугающе широкие стоптанные башмаки, а из-под платка проглядывал подол простенького черного платья. Ее светло-русые волосы длиною до лопаток волнами рассыпались по спине и плечам, упали на лицо, однако девчонка и не подумала убрать их. Она во все глаза таращилась на меня, пока из дома не раздался мягкий женский голос:
– Диша, впусти гостей.
Я припомнила слова Герша, что девочка не растет, оставаясь ребенком годы напролет, и невольно задалась вопросом, сколько же ей лет. Судя по заинтересованному взгляду, задержавшемуся на лице Эрдэнэ, она уже давно выросла. Он потеснил меня, первым войдя в дом, и осмотрелся. Я хмыкнула, но перечить не стала. Беркуты окружили меня, закрывая обзор своими затылками.
Дом изнутри оказался таким же старым, как и снаружи. Большая печь дарила мягкое тепло, отчего волчий вой ветра послышался вдруг далеким и ненастоящим. На окнах висели простенькие занавески, вышитые вручную, а стол украшала такая же расшитая скатерть. Под потолком висели пучки засушенных трав. Надо же, до чего похоже на дом Мауры в сердце Нечистого леса!
На хлипком стуле величественно восседала худощавая женщина лет сорока с лишним. В ее темно-русых волосах, собранных в аккуратный пучок на затылке, серебрилась седина. Лицо уже тронули морщины, хотя в молодости Геулу наверняка считали красивой. Где же уродства, дарованные магией волхатов? Я их так и не разглядела… разве что мудрость в глазах. В них, казалось, затаилась вековая печаль. Наверное, таким пронзительным взглядом не обладал даже Эрдэнэ.
Геула поплотнее запахнула такой же шерстяной платок, как у дочери, и кивнула мне на стул напротив. Я села, куда пригласили, и произнесла:
– Вы просили меня прийти, и я пришла. Мои солдаты объяснили вам суть дела?
– Я прекрасно понимаю, для чего мы с Дишей вам нужны. Герш всегда казался мне слишком помешанным на возрождении Аждархи, чтобы не добиться успеха. Они с вашим отцом нашли друг друга – два одержимых человека. Я хотела поговорить с вами, чтобы понять, одержимы ли вы так же.
– А если нет? – Я изогнула бровь и сцепила руки в замок. Сердце колотилось бешеной дробью. – Что, если я не поддерживаю одержимость отца?
– Тогда нам есть о чем поговорить. Если бы мне показалось, что вы помешаны на Аждархе и власти, которую он может даровать, выгнала бы вас вон.
– Вы же понимаете, что мы не ушли бы просто так?
– Можете делать с нами все что угодно, Амаль Мансур. Хоть убейте. Загвоздка в том, что для ритуала нужна добровольно отданная частица силы. Людей обмануть можно, древнюю магию – никогда.
– Разве посмеем мы причинить вред столь привлекательным дамам? С женщинами куда приятней договариваться полюбовно, – примирительно сказал Эрдэнэ, и на его лице расплылась соблазнительная улыбка. Ею он одарил сначала зардевшуюся Дишу, а после и Геулу. Однако ее очарование гостя оставило равнодушной.
Геула вперила в него внимательный взгляд, отчего я невольно заволновалась. Какой магией она обладала?
Мгновенья будто бы замедлились. Эрдэнэ не дымился и не падал замертво, но и не отводил взгляда. Не мог или не хотел?