Вот так и оно и проходит время. Таскаюсь себе взад-вперед по пустошам и Альянсу, одинокий и неприкаянный, наводящий страх и ужас, настоящий бирюк. Ага, как есть – больной и несоциализировавшийся волчара.
– Еще что-нибудь? – деваха застыла рядом. – А?
Что ж ты, милая, так трясешься-то? Не укушу же.
– Пива. Есть же вчерашнее?
Та только закивала и пропала. Вот дела, как сажа бела.
– Присяду?
Рядом, спокойно глядя на меня, стоял Кабир.
– Да. Хозяину разве откажешь?
Он сел. Вытащил вышитый дорогими синтетическими нитками кисет, вопросительно приподнял бровь. Я кивнул, соглашаясь. Выходить мне через несколько часов, обоняние восстановится.
Хозяин положил кисет на столешницу, достал привозную упаковку папиросной бумаги. Тракт, идущий от Портов, пока работал хорошо. Перебои случались, но позволить себе делать самокрутки Кабир мог.
Сухими темными пальцами он ловко сыпанул на развернутую маскотку ровную щёпоть сухого и жесткого, спрессованного жгутами табака. Скрутил, провел языком, склеил. Вставил ровнехонькую пахитоску в мундштук, вырезанный из гладкой красивой кости и прикурил от принесенного с собой подсвечника.
Сгорающая никотиана оказалась пересушенной, потрескивала и дымила чуть горче, чем при хорошем балансе влажности. Кабир поморщился, когда попало в глаз, и рукой разогнал плотные клубы.
– Не люди здесь в основном, кизяк. Того, что порезал, сам сколько раз бил.
Я только пожал плечами. Какое мне до этого дело? Хорошие, плохие, дерьмо или золото, все едино. Есть самое главный принцип: каждый из жителей этого Задрищенска человек. А раз так, то стоит выполнять слово, данное самому себе.
– Кизяк, м-м-м… – повторился Кабир, – но и нормальных хватает. В этом и вопрос.
– В соотношении кизяка и нормальных?
Кабир усмехнулся. Шрамы на подбородке заплясали, вторя ухмылке.
– Нет. Тому, что ты собираешься сделать.
Что сказать? Взял и раскусил меня, одним словом. Пришлось воспользоваться самым лучшим ответом – пожать плечами.
Кабер снова усмехнулся, показав крупные желтые зубы. Постучал себя по правой ноге. Та ответила с отзвуком металла.
– Ты такой не первый, парень. Мне повезло, попался отряд военных с полевой медицинской мастерской и двумя умниками, сумевшими сделать мне протез.
Ну, тут он не удивил. Заметить кибернетическую конечность, когда та сделана на совесть, тяжело. Но я заметил. Пусть и не сразу. И даже удивился. А причина, как оказалось, куда как интересная.
– К чему ведешь?
– Оно тебе точно надо? – в лоб спросил Кабир. – Мы были впятером. Я был даже моложе тебя, да и остальные тоже. Но сделали всего ничего, веришь, нет? Меня вытащил Гек, вытащил, и сам погиб чуть позже, когда выблевал легкие. А я остался один, и без ноги. Ты так сильно хочешь пойти в одиночку на тварей из тьмы?
Хороший вопрос. Я отложил шомпол, уставился в его темные глаза. Хочу? Да я жажду этого. Почему?
Потому что маленьким читал затертую и растрепанную смешную книгу о мальчике и его игрушечном медведе. Потому что видел нарисованный фильм про веселого бородача и его компанию, защищавшую детские сны. Потому что видел не один пустой дом, с колыбелью, залитой кровью. Потому что хочу, чтобы сон ребенка и его жизнь, любого малыша в округе, были добрыми и теплыми. Как не оказалось у меня.
Не любят меня и моих братьев с сестрами? Да не любите, на здоровье, кушайте не подавитесь. Это никак не помешает нам бороться за мир вокруг и за ваши же блядские жизни. Даже если вы считаете, что все дело только в деньгах, что нам платят. Угу, точно, в них самих и не больше…
– А, и так понятно, и не говори ничего. – Кабир затушил самокрутку. – Ну, как знаешь. Ты, думаю, завтра с утра пойдешь на охоту?
– Да нет. Сегодня ночью пойду. Чтобы их найти.
– Ночью? – Кабир почесал переносицу. – Да ты, парень, как посмотрю, совсем на всю голову ебан…ый.
– Не хочешь компанию составить?
Он махнул рукой и пошел к себе. Ну, вот, а я надеялся… Ладно, уж себе-то врать не стоит.
– Кабир!
Он повернулся, а я замолчал. Посоветовать запереться этой ночью на все засовы? Так вряд ли он поступает по-другому. А не скрывать от местных то, в чем уверен, не стоило. Порой по-другому никак.
– Спасибо за беседу.
Он не поверил. Но явно что-то понял, если судить по разом сдвинутым бровям и потяжелевшему взгляду.