— Вопрос не решен, — в полном обалдении сказал Диего. — Вы сказали: вопрос с противником еще не решен.
— Транмонтена вызвался играть молодой д’Эрио. Надеюсь, вам ясно, что это не публичный спектакль, не потеха для черни?! Это домашняя постановка для избранного круга. Забава молодежи при попустительстве…
Он пожевал бледными губами.
— Скажем иначе: при согласии родителей. Так вот, граф д’Эрио против участия сына в «Девице-гусаре». Если его удастся уговорить, исполнитель роли Транмонтена известен. Если нет, с моей взбалмошной дочерью будет дуэлировать кто-то другой. Впрочем, вас не должен заботить ее противник. Всю сцену дуэли, от начала до конца, я попрошу выстроить вас, и только вас. Для этого я предоставлю вам, дон Диего, максимальную полноту власти над молодежью. Надеюсь, вы понимаете, что меня в первую очередь интересует безопасность доньи Энкарны? Безопасность абсолютная, не омрачаемая никакими случайностями.
— Если я соглашусь на ваше предложение…
Диего с удовольствием отметил, что маркизу не понравилось слово «предложение». Кастельбро предпочел бы другие слова: «Если я возьмусь за эту работу…»
— …я также приму на себя все обязательства по обеспечению безопасности доньи Энкарны. Это вне сомнений, ваше сиятельство. Никто и ничто не повредит юной донье, пока я смогу предотвращать угрозу.
По спине маэстро пробежал холодок. Такое бывает, когда кто-то пройдет по месту твоей могилы. «С чего бы? — удивился Диего Пераль. — Что я такого сказал?»
— Но я еще не дал согласия, — завершил он.
Маркиз повернулся к упрямцу:
— Гонорар? Он вас не разочарует.
— Я уверен в вашей щедрости, ваше сиятельство. Нет, вопрос не в гонораре. Скажите, почему молодой д’Эрио сам не поставит руку донье Энкарне? Не отрепетирует сценическую дуэль? Полагаю, он безукоризненно владеет шпагой. Если же вы не доверяете ему, среди вашего окружения найдется много прекрасных и опытных фехтовальщиков. Скромность? Хорошо, пусть уроки донье Энкарне даст ее старший брат. Какие могут быть неловкости в кругу семьи? Зачем вам приглашать учителя фехтования со стороны?
Открылась дверь, ведущая в комнату, соседствующую с кабинетом. На пороге стоял дон Фернан, с улыбкой глядя на Диего. Так рассматривают забавную, но глуповатую зверушку. В отличие от отца, граф Эль-Карракес разоделся павлином. Талию камзола обозначал ряд цветных бантов, отложной воротничок завязывался посредине золоченым шнурком с кистями. Панталоны были настолько широки, что собирались в многочисленные складки, доходя до икр, изящных как у девушки, и там прихватывались атласными лентами. Святой Господь! Даже голенища сапог графа в три слоя обшивались кружевом. Чувствовалось, что грация дона Фернана со временем превратится в худобу его отца, но этот день еще не настал.
— Действительно, — кивнул дон Фернан. — Отчего бы мне не дать уроки владения шпагой родной сестре? Что этому мешает?
— Сын мой! — воскликнул маркиз, раздражаясь. — Я же просил вас не вмешиваться!
— Умоляю простить меня, отец. Просто я считаю необходимым разъяснить ситуацию дону Диего. Разъяснить так, чтобы вопросов больше не осталось. Во-первых, мои уроки дорого стоят, — руки графа Эль-Карракес сделали жест, столь же округлый, сколь и асимметричный. Складывалось впечатление, что граф начал делать церемонный поклон, да раздумал на полпути. — Очень дорого. Настолько, что семья Кастельбро вряд ли сможет оплатить мои услуги…
— Прекратите! Я требую!
— Простите, отец, но я закончу.
— Сын мой!
— Хорошо, я закончу со всем сыновним почтением. Во-вторых, давать уроки — неприлично для семьи Кастельбро. Даже если они даются, простите за каламбур, в кругу этой семьи. По той же причине мы не обратились к молодому д’Эрио или иным господам из высшего света. И наконец, вас выбрала Карни. Моей сестре показалось забавным, что её для выступления в пьесе Луиса Пераля будет готовить Диего Пераль. Вас не смущают эти два оборота, дон Диего: «неприлично для семьи Кастельбро» и «показалось забавным»?
Диего пожал плечами:
— Ни в малейшей степени.
— Это, надо полагать, отказ?
— Нет, это согласие.
— Я же говорил вам, отец! — дон Фернан непринужденно рассмеялся, поднося к лицу платок, вымоченный в духах. — Маэстро горд, как сотня чертей, но это гордыня особого свойства. Хорошенько заденьте дона Диего, подцепите его крюком за ребро, и он прыгнет в самый ад!
— Сын мой! — в третий раз вскричал маркиз.
— Я не в обиде, ваше сиятельство, — успокоил его Диего. — В конце концов, ваш сын прав. У вас есть текст «Девицы-гусара»? Я бы хотел ознакомиться с пьесой до начала занятий.