Это все слова, подумал Диего. Слова отца. Я повторяю их во время урока, вот отец и торчит у меня за спиной: насмешливый, острый на язык призрак. Между мной и отцом, при всех его талантах, есть большое различие: меня никогда не били палками. Сталью — да, но палками — нет.
— Если у вас плохо со слухом, напоминаю: вы забываетесь, — маэстро взмахнул рапирой, словно дирижерской палочкой. — Во-первых, я не интересуюсь вашим мнением насчет моих актерских способностей. Мне платят не за смазливую внешность и приятный баритон. Во-вторых, на сцену с вами выйду не я, а молодой д’Эрио. Помидоры или розы — они достанутся не мне. И наконец, вольт после реплики «…а на дуэли я дерусь» делается следующим образом…
Он показал и потребовал:
— Повторите!
— Я устала, — возразила донья Энкарна.
— Повторите!
— Я хочу пить.
— Повторите!
— Вы что, не слышали? Я устала и хочу пить.
— Если вы сейчас же не повторите вольт, это будет наш последний урок.
С минуту ему казалось, что она запустит в него шпагой и выбежит из зала. В жизни Диего Пераля не было ничего дольше этой минуты. Когда же время истекло, она вернулась в исходную позицию и повторила вольт: раз, другой.
— Лучше, — кивнул он. — Теперь с батманом. Сражаюсь я в бою кровавом, а на дуэли я дерусь…
И встал в меру, готовясь к удару шпаги о рапиру.
Кроткая, как овечка — если можно вообразить овечку в гусарском доломане, со шпагой в копытцах — донья Энкарна изобразила вольт с батманом. Отвратительно для гусара; безукоризненно для дочери маркиза де Кастельбро.
— Выпад!
Выпад его порадовал не слишком, но Диего раздумал придираться. Следовало закрепить успех, точнее, послушание.
— Хорошо! Можете перевести дух и выпить воды.
— Благодарю, маэстро. Вы слишком добры ко мне.
Он прислушался. Нет, издевка померещилась.
— Только не пейте много. Нам еще работать…
Камеристка кинулась к госпоже с бокалом воды, слегка подкрашенной вином. Донья Энкарна отпила треть — и с видимым сожалением вернула бокал. Черт возьми, подумал Диего. Ее покорность хуже строптивости. Почему мне хочется попросить прощения за грубость? Я не сказал ничего лишнего. Будь на ее месте мужчина…
Его до сих пор смущал мужской костюм на женщине. То, что костюм был воинской формой, лишь усиливало смущение. А может, не смущение — Диего никак не мог подобрать название для своей слабости.
— Мой ястреб, — сказала дочь маркиза де Кастельбро.
— Что? — удивился Диего Пераль.
— Не ястреб, а надутый гусь? Не обращайте внимания, маэстро. Я репетирую. Не ястреб, парирование, рипост в бедро. А надутый гусь, укол «in seconda» с шагом, рассчитанный на шаг противника влево…
— С переводом шпаги, — напомнил Диего.
— С переводом шпаги, — согласилась донья Энкарна. — С внешней стороны. Вы уверены, что это эффективно?
— Это эффектно. В нашем случае зрелищность важнее практического результата. Еще два дня, и вам понадобится настоящий партнер. Я имею в виду, тот партнер, который будет играть Трамонтена.
— Да, — задумчиво сказала донья Энкарна. — Понадобится настоящий. Закрепим, маэстро? Я уже отдохнула.
Она мне в дочери годится, думал Диего, глядя на непривычно тихую девушку. Роди мне Мадлен девчонку, когда я, наглый сопляк, второй год тянул пехотную лямку — у меня могла бы сейчас быть семнадцатилетняя дочь. Почему же мне временами кажется, что младший здесь я? Что она вертит мной, как я — рапирой? Где ты, Мадлен, обозная роза? Ты бы объяснила мастер-сержанту Пералю, что происходит. Ты знала толк в таких вещах, циничная, потрепанная, грудастая Мадлен, всегда готовая утешить солдата за горсть монет…
Он встал в меру. Клинки соприкоснулись, но донья Энкарна не спешила атаковать. Диего наметил выпад, не доведя укол до конца. Так в театре подают реплику «из-за такта», выталкивая партнера на ответ. Нет, не помогло. Робость, решил Диего. Робость после выговора. Он повторил выпад, приглашая ученицу к намеченной серии действий. Даже словами подсобил:
— А я вам повторяю: нет!
— Я смотрела «Колесницы судьбы», — невпопад ответила дочь маркиза де Кастельбро. — В постановке Монтелье. Мне было тринадцать лет, и я считала себя едва ли не старухой. Да, возрастные ограничения. Они злили меня больше, чем красный плащ — быка. Но я смотрела версию для визора, а не полный транс-вариант. Отец ничего не узнал, мать — тоже. У маленьких девочек есть свои маленькие хитрости.