Пораздумав, он пришёл к выводу, что ещё слишком молод для детского рёва по ночам. Тем более мать сама высмеивала подруг, которые постоянно щёлкают спицами точно галки клювом и восхищаются плачевным состоянием внучкиных пелёнок.
В тот же год Русанна слегла. Сердце и раньше щемило, но едва приступ проходил, женщина шутливо отмахивалась от бледного Дана, стоявшего на коленях возле кровати.
— Рано или поздно Привратница явится к каждому. Но тебя ждут ещё долгие и светлые столетия жизни. Твой отец говорил, будто аватары могут добавить лет самому близкому существу. Глядишь, и станем бессмертными, а, сына?
Отец врал. Или мама что-то не так поняла.
Понаехала родня. Обряженные в чёрное люди плакали, тётушки с рыданием валились на гроб, но поминки окончились песнями. Дан молча сидел во главе стола и мечтал об одном: пусть все свалят к бесям собачьим, и поскорее. Когда хмельных утешителей начали развозить по домам, подошёл дядя и буркнул строго, но отчего-то глядя в пол.
— Теперь своим умом жить будешь. Через год загляну, проведаю.
Но жить своим умом Дан не привык. Пышные похороны съели большую часть денег, а оставшиеся унёс ветер. Наверное. Остались только мамины драгоценности. Дан открывал шкатулку, но вместо того, чтобы выбрать, что продать, медленно перебирал, вспоминая, с каким платьем Русанна одевала то или это…
Дядя нарисовался на пороге гораздо раньше, чем через год, пунцовый от гнева.
— Ты знаешь, что на поселении творится, дурак?! Кто пьёт, кто лапти с голода жрёт! Староста с бригадирами красильщиков лупцуют! Чего уши развесил?! Собирайся!
Едва хозяева в сопровождении трёх стражников въехали в поселение, Дан захотел оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда. Видел он подобное раньше во дворе сиротского приюта, но там хоть дорожки подметали и ухаживали за лужайкой. Здесь — грязь такая, что чудится, она вот-вот засосёт коня вместе с наездником. Встречать баричей сбежалось наверняка всё поселение, обступив воющей и причитающей толпой, и Дан спрятал нос в воротник, жмурясь от едкого запаха краски пополам с потом. Вперёд, прикусив пальчик, выступил ребёнок с надутым тугим животом. Гомон стих, а он посмотрел с осуждением, как взрослый.
Дан понял, что ещё минута и сбесится либо он, либо люди. И попросту его разорвут. Когда вернулись, рухнул на диван, обхватив голову руками.
Дядя Руфин плеснул вина, посмотрел бокал на просвет и разочарованно цокнул — дешёвка.
— Белое шитьё худо-бедно разошлось, красное и чернуха гниют на складе. В моду входит золотая нить по бирюзе, а их закупать надо, пока момент не упустили! Красильщики вот-вот забастуют. Мастерица-плетея почти ослепла, а девки ей в подмётки не годятся. За землю налог не плачен. Что делать будешь, хозяин?
— Ч-что? — промямлил Дан, не разобрав ни слова. Перед глазами всё ещё стоял малыш с вздувшимся от голода животом.
— А продай мне сестрину половину.
— Чего?
— Дела. Ты в тканях-красках разбираешься ещё хуже неё. Зачем тебе? Я смогу погасить долг и расплатиться с рабочими. Красители закуплю, станки новые. Всё наладится! Половина дохода тебе, будешь жить как раньше и нужды не знать. Не обману, не волнуйся. Мы же одна семья. Родная кровь…
Дан помнил, что мать велела гордиться родной кровью.
Приехали люди, вежливые, доброжелательные, с улыбкой подсовывали какие-то бумаги. Листов было море, и Дан совсем запутался. Ему всё разъяснили, вручили перо и даже в чернила обмакнуть помогли.
Жизнь вернулась на старую колею. В деревеньку завезли хлеб и позволили взбодрившимся рабочим торжественно изгнать драчунов. Новые бригадиры повели себя осмотрительно и на рожон лезть не стали. За то были приняты хоть настороженно, но не враждебно. В кошельке завелись империалы, в бокале — доброе вино; Дан закрутил роман с приезжей певичкой…
Когда к ним зачастила ослепительная Ириния, Дан не удивился. Небось, хитрый дядя приманивает к себе увешанную каменьями престарелую невесту. Чудаковатая Ириния улыбалась младшему Ринвейну ярко напомаженными губами и при этом хитро так подмигивала, с намёком. Тот тишком посмеивался: нервный тик её мучит или душевная болезнь?
Однажды вечером дядя откупорил запотевшую бутыль красного выдержанного и торжественно водрузил на стол.
— Празднику сегодня быть! Что смеёшься? Нашёл я тебе невесту, да какую! Девушка во всех отношениях солидная, и на возраст не смотри. Главное, она согласна. Я об Иринии. Слушай теперь…
Кто бы мог подумать, что дядя — настоящий знаток витиеватой словесности и вычурных комплиментов?! Дан выслушал, покивал и пьяненько хлопнул по столешнице пузатым серебряным фужером. Вино щедро плеснуло через край, но чего жалеть! Чай, не бедствуют.