В устройстве города также кое-что изменилось: жители стали ещё сплочённее и подозревали, что Магия не покинула Северинг. Место погибшего Берена Грайта занял Трислов из человека, гнома и орка, избранный методом голосования. Аким, неожиданно для себя взлетевший по званию, отвечал за безопасность Северинга, Сидор заправлял торговлей, а Кирим оказался неплохим экономом и ведал делами внутренними. На побегушках у них был десятилетний орчонок-полукровка Рорэн, и именно он принёс в середине краснодола письмо, без которого эта история точно бы не случилась.
— Голубь, во! — хрипловатым тенорком оповестил Рорэн, тыча Алессе в лицо насмерть перепуганной птицей. — Из Рравенны. Вам. Голубь. Во!
— Мзду лучше курицей плати, а письмо дай сюда, — степенно ответила знахарка, хоть сердце так и прыгало.
— Не-а, пляшите!
Алесса радостно удивилась. Облокотилась о косяк и ткнула пальцем в правое ухо мальчишки. Впрочем, тот уже перерос её на полголовы, да и выглядел старше своих лет, как все дети-орки.
— Рорэн, да у тебя чирей никак сам по себе прошёл?
Зелёная мордочка обижено вытянулась.
Голубь, уже смирившийся с положением и безвольно свесивший голову, не шевельнулся, когда Алесса отматывала послание. Даже лапку сам вроде как протянул.
Нарочито медленно вернулась за стол, где курганом над павшим бойцом возвышалась болотная чернокрылка — прошлогодняя сушёная ягода как раз от тех самых чирьев. Сперва Алесса обнюхала непромокаемый кожаный чехольчик. Куда там! От Вилля ничего и не осталось, всё перебил запах птицы.
Дрожащими пальцами развернула бумагу — нежно-фиолетовую, с тиснением в виде трилистника — и звонко рассмеялась. Осторожный друг не называл имён, боясь того, что голубя могут случайно перехватить или сбить. Нечего всяким татям знать чужие секретики.
«Привет, маленькая вредоноска!
Устроился, как здесь говорят, с шиком! Это значит просто замечательно, учи Межрасовый. Выделили комнату на втором этаже казарм — в окно стучится вишня — удобную, тёплую, но главное, никаких мышей! Стою теперь у дворцовых ворот, шугаю просителей. Повелитель — просто нет слов! Зато имперская стража — молчуны и зануды: в карты не играют, пить не умеют, шуток не понимают. Хуже стражников учёные. Сцедили у меня с ведро крови на пробы, волос нащипали, потом закормили шоколадом. Безобразие! Но ещё хуже магов кухня. Они жрут красную икру ложками! Видеть не могу абрикосы! Хочу пирожков и яблочко, садовое, с червячком!
Но в целом живу хорошо.
П.С.[4] Официально поздравлю с днём рождения при встрече.
П.П.С. Тебе стоит увидеть Рассветный Каскад.
П.П.П.С. Про деньги не думай.
Твоя скотина»
Официально? Он что, издевается, умник ушастый?!
Алесса перевернула листок.
«Я тоже люблю тебя, матюмачиха, и очень соскучился! Официально — значит, с соблюдением всех правил, как положено.»
Знахарка засмеялась. Нет, он просто неисправим!
* * *Она мерила шагами пол кухни — десять на девять её и шесть на пять Вилля — не замечая, что на соломенной циновке уже намечаются острые сломы. Ехать по первому зову? Или послать письмо, как положено воспитанной девушке, дескать, боюсь, приезжай сам? Хоть на ромашке гадай!
«А может, он обустраивает уютную норку для нас? Денежку копит…» — размечталась пантера.
Алесса заглянула в печь, проверяя пироги с крыжовником, и когда память-кошка подцепила лицо Вилля из миски лакомых воспоминаний, она словно воочию увидела золотые смешинки в зелёных глазах да лукавую полуулыбку — чуть шире и обнажатся клыки. Потом видение сменилось…
…Тело Берена, укрытое простыней, три дня лежало на столе в окружении тонких заупокойных свечей согласно канону. Вилль его обмыл и обрядил, избавив от этого заплаканную Марту, затем сам выкопал могилу возле стражницких и занялся похоронами общими городскими, хмурясь на уже готовых плакальщиц. На третий вечер Алесса едва ли не насильно заставила его поесть и поспать. Он уложил голову на её колени и смотрел на этот страшный стол, почти не мигая.
— Я бы этих союзничков треклятых собрал на корабль да горящую стрелу в хвост пустил. А лучше — сотню… — только это и сказал. Его наставника и воспитателя зарубили берберианцы, которых тот сам же приказал не трогать.