Выбрать главу

— Позже Самурай понял, как эльф провел его, вернулся туда, но эльфа уже не было, он ушел и забрал мальчишку. И вот вчера Самурай встретил того эльфа, пусть и постаревшего, но Самурай узнал его. Птичник на свалке, вот кем он стал. Птичник на свалке, большая удача. Он умел драться, но Самурай умеет это лучше. Через много лет старый эльф поплатился за тот обман на кладбище, а что же мальчишка? Мальчишка до сих пор жив, и Самурай видит что-то очень неправильное в таком положении дел.

Эльф, бродящий ночью по кладбищу в поисках сбежавшей из вольера птицы с вывихнутым крылом. Он сбросил мальчишку в свежевыкопанную могилу, подготовленную для утренних похорон. Мальчишка лежал, весь в глине, не дыша и не шевелясь, слушая, как Призрак разговаривает с эльфом — тот отвечал подобострастно, изображая полувыжившего из ума безвредного старикана: «Нет, господин… Никакого детеныша, господин… Да, я слышал шаги, такие легкие, словно бежал человеческий детеныш… Вот туда, к воротам, он побежал туда, господин… Что вы, мы же одного племени, как же я могу врать такому знатному господину…» Тогда Призрак ушел — но не в этот раз. Сейчас Призрак шагнул к могиле, и мальчишка увидел, как померк свет звезд. Над ним, сжавшимся на дне могилы, склонилось безумное лицо, а далекий голос произнес: — Это мучает Самурая, он хочет покончить с этим раз и навсегда…

Другой голос, женский, перебил его, приказав:

— Так покончи. Убей мальчишку.

Призрак вскочил на могильный камень, поднял кол над головой и спрыгнул в могилу.

2

Самурай вскочил на стол, поднял руку в перчатке с лезвиями и прыгнул на меня. Я пригнулся, от ужаса не понимая, что происходит, где я, почему в его руках кол, ковер это или земля, спальня или кладбище, пригнулся и бросился навстречу так быстро, что он перелетел через меня и зацепил кресло с Большаком. Кресло перевернулось — откуда оно взялось на кладбище, почему к нему привязан какой-то коротышка? — а я покатился по траве.

Но травы не было, вместо нее — пышный ковер, вместо могильного камня стол, возле которого я поднялся на колени. Самурай, не устояв, упал ближе к двери, вскочил и шагнул ко мне — и тут за его спиной в дверях появился Плазмоди Песчаный.

— Пригнись! — заорал я Самураю, бежавшему ко мне с вытянутой перед собой рукой в перчатке.

За один короткий миг он успел сделать три движения — вцепился в мою шею голой рукой, пригнулся и вонзил кривые лезвия мне в грудь.

Лепреконы Грецки передали Плазмоди Песчаному то, что я сказал им. Услышав, что макгаффин спрятан в Капище, Плазмоди решил уничтожить фиалу. Но он не собирался сам взрываться вместе с ней и оставил комок жабьей икры. Он швырнул его, но, когда Самурай пригнулся, комок пролетел над его спиной и выпал в окно. Сжимая мою шею, Самурай ударил еще раз, потом еще. Стоя на коленях, я покачивался от ударов. Его глаза сузились, эльф расставил ноги и занес лезвия над моей головой.

— Кожа единорога? — спросил он.

За окном брошенный Плазмоди комок икры взорвался, и мгновение спустя за спиной стоявшего в дверях колдуна вскипело огненное озеро.

Красно-черный вал разошелся кругом от места, под которым находилось Капище. Он прокатился по нескольким кварталам и застыл — нагромождение горящих обломков, — а в центре, на месте провалившейся мостовой, плескалось озеро пламени. Содрогнулся весь Большой Дом, и где-то в его недрах возник треск. Он приближался, усиливаясь.

— Где мальчишка взял кожу единорога? — произнес Самурай. — Разве где-то еще осталась она… Ха! Ну, тогда Самурай просто отсечет голову мальчишке.

Я опустил взгляд, и эльф тоже посмотрел вниз. Одна сабля лежала на полу, но другую я сжимал обеими руками, клинком вверх, между его широко расставленными ногами.

Мы посмотрел в глаза друг другу — его темные зрачки начали расширяться, мгновенно стали огромными, как небо, я увидел в них отражение старого кладбища, камни и мальчика на дне могилы, скорчившегося у ног того, кто стоял над ним…

Но без кола в руках.

Нет, теперь кол был в руках мальчика — и я рывком поднял саблю, насаживая Призрака на кол.

3

Треск приближался вместе с дрожью, пол завибрировал, замерцали свечи. Плазмоди достал кинжал и пошел к кровати. Агнесса извивалась, пытаясь встать. Не было кладбища, не было кола, не было Призрака. Не было мальчика на дне могилы. Это всего лишь я стоял на коленях, все глубже погружая клинок в тело эльфа Самурая. Клинок был очень острый, он входил легко. Руки Самурая повисли, голова откинулась назад, потом качнулась и упала на грудь. Широко расставленные ноги подкосились. Он уже не стоял, а висел, не падая лишь потому, что я обеими руками удерживал его на клинке.

Плазмоди подошел к кровати вплотную, Агнесса что-то выкрикнула, отползая на другой край. Пол заходил ходуном, треск стремительно нарастал. Клинок вошел в тело на всю длину, теперь снаружи осталась только рукоять. Я почувствовал текущую по рукам горячую кровь эльфа и отпустил рукоять. Самурай упал.

Плазмоди взял кинжал за лезвие, собираясь метнуть его в Агнессу, но передумал и шагнул на кровать. Агнесса опять закричала. Я поднял с ковра вторую саблю и, упираясь острием в пол, тяжело встал. Трещина, сначала узкая, но мгновенно расширившаяся, стремительным зигзагом прочертила стену, и сквозь нее пронзительный треск ворвался в спальню.

Трещина рассекла потолок и исчезла под ковром, разделив помещение на две части. Плазмоди наклонился и ударил Агнессу кинжалом в голову, и тут же половина спальни перевернулась — часть пола вместе со стеной и дверным проемом ушла вниз, кровать встала на дыбы. Край балдахина стукнул меня в плечо и отшвырнул на перевернутое кресло. Плазмоди кувырком отлетел куда-то в сторону и исчез, я увидел прямо перед собой расширенные глаза Дитена Графопыла, а потом часть ковра, все еще удерживавшая нас, провалилась.

Подо мной мелькали оседающие, грохочущие руины, обломки паркета, мраморные плиты и искореженные стены, подсвеченные багряным заревом, что плясало над разрушенной до основания портовой частью города. Угол кровати возник надо мной — она уже перевернулась ножками кверху, — сыпались подушки, сбоку выдвинулся край стола. Я вцепился в деревянную голову кабана и повис, но тут наше падение прекратилось, а по руинам уже скакали мешочки и кувшинчики ловушек. Моя метка запульсировала.

Часть ковра свисала вертикально, и я щекой прижал к ней плетенный из шелковых нитей ремешок. Осторожно повернув голову, я сжал его зубами, потом уперся во что-то ногами и выпрямился.

Я стоял на кресле, которое спинкой уперлось в мраморную плиту. Большак застыл, выпучив глаза. Двумя быстрыми движениями я отвинтил голову кабана. Она была полой, и внутри лежала фиала.

Большак зашевелился и застонал. Что-то дернулось, плита с креслом просела, и, подняв голову, я увидел Агнессу на полу уцелевшей части спальни. Сжимая руками виски, она выгибалась всем телом и дергала ногами. Рискуя свалиться, я присел и саблей перерезал связывающие Большака веревки.

И увидел Плазмоди — в багровом свете он стоял среди руин далеко внизу. Оттуда он наблюдал за мной. Я сунул фиалу в карман и присел, вытягивая ноги. Большак захрипел и потряс головой. Руку с отрубленными пальцами он сунул за пазуху, а другой вцепился в мое плечо.

Я опять посмотрел вниз — в стороне от развалин Большого Дома что-то происходило, какие-то фигуры с факелами шли к нам, не то аскеты, не то эплейцы…

Взяв жгут, который все это время сжимал зубами, я сказал Большаку:

— Потерпи еще немного.

Какой-то новый жгут, явно очень мощный. Я положил саблю на колени и коснулся метки.

Патина бурлила, океан эссенции затопил упорядоченные номы. В ней медленно растворялись обломки колоссальной конструкции, что когда-то была Колониальным Единством. Одни уже погружались в эссенцию, словно тонущие корабли, другие пока висели на разной высоте, и вся эта масса медленно, но неуклонно опускалась.