– Что будет – то будет. Не больше и не меньше из того, что положено.
Линар посмотрел на парня с нескрываемым удивлением, а тот отмахнулся, видя, что такими фаталистическими речами ошеломил доктора:
– Не думаю я, что, сидя и в сотый раз обговаривая наши проблемы, мы что-то изменим к лучшему. А самое лучшее сейчас, что надо сделать, – это пойти спать, чтоб завтра утром продолжить путь бодрыми и отдохнувшими. Потому что завтра, как и сегодня, будет очень жарко.
– Точно-точно! – отозвался на его слова Аглай. – Видали, каким кровавым было солнце на закате? Верный знак – завтра жара.
Линар развел руками и проворчал, будучи совершенно недовольным событиями прошедшего дня:
– Ну, коли так, то и я пойду в траву упаду. Авось, хоть во сне что хорошее увижу да услышу, – раздраженно швырнул в сторону лекарскую сумку, которая так же не в первый раз его разочаровывала, и побрел в сторону своих седла и попоны – сооружать из них ложе и почивать.
Но бедолаге-доктору очень долго не удавалось заснуть, как бы уютно он ни устраивался. Сперва ему казалось, что спокойно отдыхать мешают степные кузнечики, громко стрекочущие, фыркающие невдалеке лошади и шуршание травы от ветра и от шагов двух караульных – Франа и Генрика. Потом стал раздражать храп Люка и Аглая, которые почивали рядом. Затем в сонную, но упрямо думающую, голову завернула спасительная мысль об усыпляющих каплях, и доктор пополз искать несправедливо кинутую сумку. Еще через минуту, найдя нужный флакончик и надышавшись паров из него, Линар уснул наконец. Там, куда приполз. И отсутствие седла под головой и согревающей попоны на плечах его совершенно не обеспокоило.
Его сон, больше похожий на провал в бездонный колодец, был прерван встряхиванием и громким басом Платона:
– Эй-эй! Ну-ка, подъем!
Доктор подхватился и, охнув, упал обратно. У него страшно затек весь левый бок: и рука, и нога не слушались, а голова болела, как если бы он весь прошлый вечер пил горькие настойки вперемешку со сладким вином. Более-менее расшевелившись и осмотревшись, Линар вдруг увидел, что все собрались в дорогу и ждут только его, хотя восток только-только начал светлеть. Было, наверно, часа четыре утра.
Фредерик уже высился в седле: держался уверенно и бодро и поправлял крепеж латного рукава. Увидав, что доктор вопросительно смотрит на него, усмехнулся и сказал:
– Со мной – порядок. А вот вы, мастер, больно разоспались. Уж не от моих ли сказок на ночь?
– После ваших сказок, сэр, мне, наоборот, пришлось кой-чего принять, чтоб уснуть, – ворчливо заметил Линар, встал и пошел искать свои сапоги. – Так что из-за этого я и проспал.
– Торопитесь, мастер, – отозвался король, надевая шлем. – Нам надо проехать как можно большее расстояние, пока местное солнце-жаровня не вошло в силу.
– А завтрак?
– Если хотите – завтракайте в седле, – пожал плечами Фредерик. – Лично я перекушу днем, на привале, – сказал и дал серому шпоры – Мышка, тряхнув гривой и пару раз строптиво вскинув крупом, быстрее ветра понес короля к еще ночному западному горизонту. За ним, не менее резво, полетели и все остальные.
Доктор споро затянул шнурки на сапогах, плеснул себе в лицо воды из фляжки и прыгнул на своего коня, пегого и большеголового, которым его одарили в Малех-Кури. Кое-как приладив сумки и забрав поводья, он поскакал за быстро удаляющимися товарищами, крича на всю степь:
– Меня подождите!..
Запланированный Фредериком перекус не состоялся. Именно тогда, когда солнце поднялось на убийственную высоту и принялось жарить азарские просторы, намекая путникам на то, что пора бы остановиться для отдыха и обеда, ехавший впереди Генрик привстал на стременах, чтоб лучше осмотреть горизонт, и объявил:
– Битва!
В самом деле – впереди виднелось огромное облако бурой пыли, в котором то и дело мелькала сталь. Резкий порыв ветра, бросившийся в лица путников, донес до их ушей звуки боя: звон оружия, гневные крики сражающихся, вопли боли и лошадиное ржание.
– Серьезная битва, – заметил Элиас, застегивая ремешки свободно болтавшегося на голове шлема; так, на всякий случай.
Фредерик поднял руку, приказывая всем остановиться. Надо было решать, что делать.
– Предлагаю объехать, – сказал запыхавшийся Линар. – На кой нам ввязываться? Мы устали, наши лошади тоже. Какие из нас воины?
– Мастер прав, – отозвался Аглай, наблюдая за боем. – Наверняка, это какие-нибудь два местных великих князя лупят друг друга. Нам что за дело?
Король внимательно выслушал обоих и хотел уже сказать свое слово, но смолк, увидав, что происходит впереди. Наблюдать становилось все интереснее: одна из воюющих сторон развернула горячих вороных коней и начала стремительно удирать.
– Ого! – не сдержал возгласа Генрик. – Кажись, битве конец!
Те, за кем осталось поле боя, ринулись в погоню, победно крича, улюлюкая, размахивая мечами и потрясая копьями. Вороные же значительно оторвались от преследователей. Фредерик прищурился, присматриваясь к всадникам, и выкрикнул, хлопнув себя ладонью по колену:
– Да это Черная Дружина! Смотрите, что делают!
Он угадал их тактику. Простую и легкую. Убегавшие дружинницы хоть и неслись, сломя голову, но делали это кучно и организованно, а их преследователи сильно растянулись, отстав друг от друга. Поэтому в определенный момент – по сигналу своего командира (пронзительному свисту) – девы-воины развернули черных скакунов и с леденящим душу визгом бросились в новую атаку на врагов. Те никак не ожидали такого поворота. Что и помогло дружинницам в первые минуты нападения без особых усилий посшибать многих наземь и разбить вражье войско на несколько маленьких отрядов.
– Что, господа? Поможем дамам? – весело спросил товарищей Фредерик и, не дожидаясь ответа (он был уверен, что никто не выступит против), крепче взял поводья и ударил Мышку пятками в бока. Плясавший все это время от нетерпения конь, кинулся в бешеный галоп: он понимал, что скоро окажется в сражении.
– Вот это дело! – развеселился Элиас, опуская забрало шлема и пришпоривая своего жеребца.
– Дело как раз для нас! – отозвался Люк, берясь за лук и дергая стрелу из колчана. – Заявим о себе, братишки! – крикнул он остальным рыцарям.
Те не замешкались – сорвали коней за Элиасом и Фредериком в сторону жаркой баталии.
– Уф! – выдохнул мастер Линар, совершенно безрадостно надевая шлем и берясь за меч. – Надеюсь лишь на то, что дамы разберутся с врагом до того, как мы подоспеем, – воевать, будучи утомленным дорогой и жарой, доктору не улыбалось.
Чаяния мастера не исполнились: государев Мышка, конь Элиаса и лошади всех остальных скакали слишком быстро, чтоб их седоки опоздали в битву.
Вооруженные луками рыцари, подлетая к месту боя, для начала пустили стрелы во врага и ни разу не промахнулись, а уже после с грозными криками, обнажив сияющие клинки, вломились в ряды всадников, которые рубились с черными дружинницами.
Элиас, как обычно, стремился не отставать от короля и всячески прикрывал его от нападающих. Большой фамильный меч гвардейца и изящный белый клинок Фредерика, рубившие и коловшие точно и смертельно, очень скоро дали понять противникам, что к неожиданным союзникам Черной Дружины могут приближаться лишь те, кто твердо решил лишиться жизни.
– Вы за нас? – раздался за спиной Фредерика звонкий голос.
Король обернулся и на минуту забыл о том, что надо драться.
– Тайра? – что ни говори, а не ожидал он увидеть ее именно здесь, именно сейчас.
– Я, – чуть дрогнул голос капитана Черной Дружины, и тут же она крикнула, взмахнув саблей. – Берегись!
Без лишних вопросов Фредерик пригнулся, и над его затылком свистнул увесистый вражеский кистень. Как ни шустр оказался молодой человек, а железная чушка зацепила-таки задник шлема, и салад слетел с его головы, ударился мышастому в глаз. Конь, и без того разгоряченный битвой, дико заржал и встал на дыбы. Фредерик, державшийся в седле только шенкелями, выронил меч и уцепился здоровой рукой за поводья, чтоб не свалиться, но тот, кто ударил короля кистенем, сделал еще одну попытку. Фредерик кое-как увернулся, спасая обнаженную голову и стараясь не вылететь из седла, и смертоносная чушка со всего маху врезалась в больное плечо, защищенное сталью. Это спасло от немедленной гибели, но не от падения: молодого человека опрокинуло наземь вместе с лошадью. Мышка, падая, сильно подмял всадника под себя, перекувырнулся и опять встал на свои четыре копыта. Вскидывая крупом, понесся куда подальше.