Длинный мост, кошачьей спиной выгнувшийся над Ромериньей, младшей дочерью Льяметты, по утрам был еще свободен от влюбленных парочек, что появлялись тут на вечерней заре. До обеда его заполняли торговцы, и поставить лоток на Поцелуйном мосту было настолько почетно и выгодно, что это могли себе позволить только самые лучшие мастера. И даже самого дожа вряд ли баловали такими яствами, которые можно было купить здесь прямо с пылу с жару.
— Копченые колбаски! С чесноком, с перцем, с майораном! Ах, синьор, отведайте этих колбасок, и ваша мужская гордость не будет знать поражения! — заливался один торговец, влюбленно глядя из-за прилавка на пояс Лучано с туго набитым кошельком.
— Яйца с паштетом! Печеные овощи! Спаржа нежная, как пальчики благородной девицы! Попробуйте спаржу, синьор! — вторил ему другой.
— Эта форель еще час назад плавала, клянусь добродетелью моей жены! А устрицы? Вы видели таких устриц, великолепный синьор? Купите пять дюжин и возьмите шестую бесплатно! Принесите их своей возлюбленной, и если она вам потом откажет, вернитесь к старому Паоло — я вам дам бесплатно самого колючего живого краба!
— И что я буду с ним делать, почтенный Паоло? — невольно заинтересовался Лучано, замедлив шаг у лотка с устрицами.
— Ха! — расплылся в улыбке торговец. — Сунете ей под одеяло! Девушка, не способная оценить свежие устрицы и горячего мужчину, ничего другого не заслуживает.
— Прекрасная мысль, синьор, — рассмеялся Лучано. — Даже жаль, что прямо сейчас у меня нет девушки. Но уверяю, как только она появится, я приду к вам за устрицами.
Пройдя почти до самого конца моста, он остановился возле булочника, чей товар был спрятан в плетеные корзины, чтобы не остыть. Знакомый торговец с достоинством кивнул и, приоткрыв крышку, откинул белоснежное полотенце, уточнив:
— Как обычно, синьор Фарелли?
— Совершенно верно, — поклонился ему Лучано и принял заботливо завернутую в холщовую салфетку фокаччу, круглую, горячую, упоительно ароматную.
Посмотрел на нее и сглотнул, борясь с желанием отщипнуть румяный краешек, щедро присыпанный пряностями. Ему ведь уже не десять, пора вести себя пристойно! Булочник, понимающе улыбнувшись, взял другую фокаччу, отхватил ножом горбушку, капнул на нее оливковым маслом и посолил.
— Передавайте мастеру Ларци мои искренние пожелания здоровья, — попросил он, пока Лучано торопливо рвал зубами, жевал и глотал восхитительную хрустящую корочку и душистую мякоть. — А это к шамьету ему и вашей милости.
— М-м-м-м-м! — отозвался с набитым ртом Лучано, снова кланяясь и забирая второй сверток.
По небу уже разлилось крыльями сказочной птицы зарево рассвета. Золотые, розовые, жемчужно-серые и малиновые перья чередовались длинными слоями. Внизу, под мостом, серебрилась гладь реки, воздух был чист, прозрачен, напоен благоуханием цветов… Лучано, прижимая к себе оба свертка, спустился по широким низким ступеням и небрежно кивнул двум парням, стоящим у начала лестницы. Одетые как небогатые подмастерья, они, тем не менее, были Шипами, как и он. Правда, из рядовых.
— А, Счастливчик! — обрадовался ему Фелипе, невысокий, крепкий, с быстрыми точными движениями. — Мы сейчас шли мимо вашего дома. Мастер Ларци тебя хочет!
— М-м-м? — протянул Лучано, все еще пребывая в благодушнейшем расположении духа. — И как именно он меня хочет, мастер не говорил?
Шутка получилась так себе, на грани пристойного, но Фелипе его хорошо знал, так что и не подумал принять за чистую монету.
— Как можно быстрее, — сообщил он и слегка усмехнулся, показывая, что оценил.
А вот его спутник расплылся в скабрезной ухмылке и окинул Лучано взглядом, от которого утро сразу чуть поблекло в своей прелести, будто подернувшись грязной дымкой. «Витторио, да? — вспомнил Лучано. — Недавно работает с Фелипе…»
— Так вот как знаменитый Счастливчик вылез в младшие мастера? — насмешливо бросил долговязый и рыжеватый Витторио. — А шуму-то было. Что, по-честному никак не получалось?
— Нет, конечно, — улыбнулся Лучано, и Фелипе за спиной напарника скривился, словно у него внезапно заболел зуб.
— Фортунато, слушай… — начал он и замолчал, поймав предостерегающий взгляд, а Лучано, опершись о перила, в ответ смерил Витторио таким же взглядом с ног до головы.
Конечно, каждый в гильдии думает о них с мастером все, что хочет. Но тот, кто считает, что Ларци будет путаться с учеником — и, особенно, этому ученику облегчать экзамен, — сильно ошибается.
Ну и тот, кто считает, что Лучано Фортунато Фарелли, Лучано Счастливчику, нужно было послабление, чтобы в двадцать пять лет стать младшим мастером, ошибается тоже. Что полезно. Пусть недооценивают.