— Я очень плохой, Хонор, — сказал он, касаясь пальцами её подбородка. Вместо того чтобы смутиться, она подалась навстречу прикосновению.
— Ты мой мужчина.
«Ты мой мужчина».
Слова Ингрид перекликались со словами Хонор, и у его жены тоже было нежное сердце. Он защищал это сердце изо всех сил… и знал, что, несмотря на глубокую слабость, которую она в нём создала, он сделает то же самое с Хонор. Было странно снова чувствовать такую нежность, знать, что он на неё способен.
— Идём. Пора сразиться с монстром в его логове. — Веном чаще всего пилотировал вертолёт с Семёркой, но Дмитрий знал, как самому управлять — он заинтересовался, когда были изобретены машины. Хотя он получал больше удовольствия от управления автомобилями, сохранил этот полезный навык. Теперь, задержавшись ровно настолько, чтобы переодеться и собрать оружие, он поднял чёрную птицу с вертолётной площадки, расположенной не на вершине Башни, а несколькими этажами ниже, на балконе, вырезанном в части здания.
— Иллиум? — Голос Хонор звучал кристально ясно, они оба приглушили микрофоны, защищая уши от шума лопастей.
— Он уже в пути. — Синекрылый ангел один из самых быстрых среди своего вида и опередил бы их.
— Я общался с Созданными, которые живут в районе владения Эрис и поблизости.
— Я позвонила паре друзей-охотников поблизости. — Её запах окутывал его в тесноте кабины, тонкие нити, которые, как он знал, ему никогда не порвать.
— Никто из них ничего не слышал.
— Мои люди тоже, но Каллистос не молод. — Он бы никак не привлёк к себе внимание рядом с логовом. — Я уверен, что мы найдём его.
— Так или иначе, — сказала Хонор, протягивая руку, чтобы провести пальцами по его подбородку в неожиданной ласке, — сегодня мы покончим с этим.
— Откуда ты знаешь?
Его потрясло осознание того, что маленькая частичка Исис выжила, когда прах его семьи был развеян ветром так давно, что за это время возникли и пали целые цивилизации.
Больше не прикасаясь к нему, Хонор сказала:
— Я знаю тебя, Дмитрий. — Сжатая в кулак рука прижата к сердцу, а голос мягкий, но сильный от неприкрытых эмоций. — Прямо здесь, глубоко внутри, кажется, будто ты был частью меня с момента, как я сделала свой первый вдох. — Протянув руку, он поднёс её кулак к своим губам, запечатлев поцелуй на костяшках пальцев. Она лишила его слов, пока он снова не стал тем мужчиной, которым был со своей женой… жёстче и смертоноснее, но со способностью испытывать эмоции, как прекрасные, так и ужасающие. Он пролил бы кровь за смертную, сидящую рядом с ним, вскрыл бы себе вены, попроси она, убивал бы демонов и врагов до тех пор, пока мир не содрогнулся бы при звуке его имени. Но он не стал бы оплакивать её. Потому что человек не может пережить такую потерю дважды.
Приземлившись достаточно далеко от дома, чтобы их прибытие осталось незамеченным, Дмитрий поднял голову, когда они начали пробираться через густой лес, ведущий к поместью Эриса, пытаясь обнаружить Иллиума. Даже ни намёка на фоне беззвёздного ночного неба, но когда Дмитрий позвал его, реакция последовала незамедлительно.
«Я вижу тебя. Я обследовал дом — тихо, но невозможно узнать, внутри ли Каллистос».
«Даже если его сейчас там нет, рано или поздно он вернётся в логово».
Прервав мысленный контакт, он передал слова Иллиума Хонор. Она кивнула, прижимая пистолет, который выбрала в качестве основного оружия. Он предпочёл клинок. Ятаган, который он носил, старый фаворит, и он часто выставлялся в доме Рафаэля в Убежище — но в последний раз, когда был в ангельской больнице, Дмитрий почувствовал побуждение снять его и привезти в Нью-Йорк.
— Что означают руны на твоём клинке, — спросила Хонор, когда они продолжали идти сквозь густую тишину леса, единственным звуком был шелест листьев.
— Ты должна знать, — сказал он с провокационной улыбкой. — Другая ведьма нанесла их на клинок для меня. — Взгляд зелёных глаз, такой же острый, как сверкающее лезвие его ятагана.
— Осторожнее, или я могу решить превратить тебя в жабу. — Чёрт бы всё побрал. Обхватив Хонор сзади за шею, он притянул её к себе для поцелуя, которого хотел уже несколько часов. Долгое томное сплетение языков, он предавался поцелую, пока Хонор не задрожала, а её губы не стали припухшими.
— После того, как всё закончится, — сказала она, касаясь пальцами влажных от поцелуя губ, — думаю, я хочу провести месяц с тобой в спальне.
Дмитрий улыбнулся.
— Это можно устроить. — Игры, в которые он хотел играть с Хонор, были за гранью декадентства, за гранью греха. — Дом уже близко.
— Ясно, — прошептала Хонор всего две минуты спустя. Спрятанный среди, казалось, тысяч клёнов, дрожащих на ночном ветру, дом был уединённым и отгороженным от внешнего мира. Хотя они были ещё далеко, Хонор убедилась, что дом точно отражал общую архитектуру. Несмотря на безмятежную обстановку, на сказку или на элегантное убежище не походило. Хонор это напоминало неуклюжее чудовище и памятник готическому излишеству. Две скалящиеся горгульи охраняли ступеньки чёрного входа. Судя по тому, что Хонор могла разглядеть в темноте, это только начало — она была почти уверена, что на крыше ещё больше горгулий, в том числе гигантское существо, похожее на летучую мышь, силуэт которого вырисовывался на фоне чёрного, как смоль, неба.
Плющ, покрывавший большую часть здания, усиливал впечатление разлагающейся угрозы, как и разбросанные по земле листья. Как будто за десятилетия скопилось множество лесных обломков, и теперь земля была потеряна навсегда.
Шагая по листьям — мягким в это время года, скорее скрывающим, чем выдающим шаги, — Хонор держала пистолет в руке, когда Дмитрий, чья походка была уверенной и бесшумной, как у охотящегося кота, прорезал темноту ночи клинком.
Хонор коснулась его руки, когда они достигли нижней ступеньки, ведущей на узкое крыльцо, и указала.
— Смотри. — Центральную часть каменных ступеней не покрывали ни плющ, ни мох, будто ими пользовались, и часто.
Когда она наклонилась и осторожно включила фонарик, прикрывая луч ладонью, смогла различить едва заметную дорожку среди органического вещества, покрывавшего то, что, возможно, когда-то было ухоженной лужайкой.
Хонор быстро кивнула Дмитрию, прежде чем выключила фонарик, и они медленно и бесшумно поднялись по ступенькам к задней двери чудовищного дома. Дмитрий наклонил голову. Было странно — в каком-то удивительном смысле — как прекрасно она его понимала. Наклонившись, она подкралась к ближайшему окну. За ним ничего не было видно, но она продолжала идти, проверяя окно за окном. За ними она видела лишь тьму. Поскольку дом был огромным, это ничего не значило, но Хонор повернулась и выпрямилась, чтобы покачать головой Дмитрию, прежде чем пройти мимо и проверить другую сторону. А Дмитрий — молчаливый, опасный хищник, почти неотличимый от ночи — стоял на страже у двери.
Хонор увидела его в третьем окне.
Вернувшись к Дмитрию, чей запах был знакомым и желанным, она прошептала то, что увидела.
— Секунду назад появился свет. Мерцающий, как от свечи. — Свечение было рассеянным, такое не могла имитировать ни одна электрическая лампа. — Глубоко внутри дома.
— Дмитрий поднял руку… в сторону одной из горгулий на крыше.
Появились крылья, когда Иллиум молча полетел вперёд, готовый предотвратить любую попытку к бегству.
— Возможно, это отвлекающий манёвр, — сказала она, чувствуя, как колотится сердце от прилива адреналина, вызванного неожиданным зрелищем.
— Возможно, Каллистос ждёт за дверью.
Дмитрий покачал головой.
— Я не чувствую ничего, что указывало бы на это, и мои чувства обострены. — Протянув руку, он осторожно повернул ручку двери. Когда она открылась, он сказал: — Значит, это ловушка. — На его губах играла слабая улыбка. — Постарайся не получить ранение, Хонор, или очнёшься с клыками.