— Я больше не вынесу, — простонала она.
— Лгунья. — Плавное движение бёдер, и она приподнялась навстречу, лаская грудь и руки. У него было бесконечное терпение, и на этот раз он не собирался давать ей желаемое.
Но решил дать полчаса спустя, когда она сосала его горло, царапала спину и угрожала применить клинок. Но он вышел из неё под разочарованный крик, широко раздвинул её бёдра и опустился, чтобы втянуть клитор в рот. Эротический шок был настолько сильным, что опалил нервные окончания, а перед глазами вспыхнули огоньки.
Она была совершенно уверена, что потеряла сознание на ослепительную секунду. Когда же, наконец, подняла отяжелевшие веки, почувствовала, как её прекрасный, опасный Дмитрий скользнул в неё первобытным толчком, который был знаком чистого обладания.
Приняв душ, они разговаривали в постели, Хонор лежала на груди Дмитрия, её тело было мягким и тёплым, а его… ну, его. Абсолютно, категорически его.
— Я не могла скрывать это от тебя, — сказала она, пока он гладил её по волосам, которые высушил, пока она сидела, прислонившись к нему, ленивая и удовлетворённая, — но была готова к полному неверию, думала, что понадобятся годы, чтобы доказать тебе. — Взяв её руку, он приложил её к своему сердцу.
— Отчасти, я знал это с самого начала. — Она была внутри него, её душа возвращала его к жизни. — Я просто не был готов осознанно принять это.
Хонор была храброй и решилась на этот прыжок веры. Её рука сжалась в кулак.
— Знаю, тебе будет больно, но я должна знать ответ на вопрос.
— Её глаза блестели от слёз, напоминая драгоценные камни под дождём.
— Миша… Что они сделали с Мишей?
«Грудь жгло, а в нос ударил запах горящей плоти и мышц, но Дмитрий держал рот на замке, хотя это стоило ему части рассудка.
— Ну вот, любимый. Ты никогда не забудешь меня. — Исис прижала алые губы к обожжённой и испещрённой шрамами плоти, проникнув языком во всё ещё болезненную рану. — Ты всегда будешь носить меня на себе. — Её безупречное лицо оставалось безмятежным, когда она взяла клеймо и во второй раз прижала к плоти Дмитрия, чтобы убедиться в правдивости своих слов.
Дмитрий провалился во тьму, а когда очнулся, увидел на груди толстый шрам, и подумал — ничто и никогда это не уберёт. Подняв глаза, он увидел, что Рафаэль смотрит на клеймо с холодной пристальностью, которая говорила о смерти.
Ангел ничего не сказал, но когда их взгляды встретились, он дёрнул цепь, которая удерживала левую руку прикованной к стене. Ошеломлённому разуму Дмитрия потребовалось мгновение, чтобы осознать. Камень трескался. На это у него ушёл год, но Рафаэль ослабил путы настолько, что они разорвались — теперь Дмитрию просто нужно выжить, снова стать сильным.
Он так и сделал, хотя Исис почти сломила его. Но он выжил не для того, чтобы убить её, хотя эта потребность лихорадкой пульсировала в крови. А для того, чтобы снова обнять сына, единственного оставшегося в семье.
— Ш-ш-ш-ш, Миша, — сказал он, его горло пересохло, когда сын закричал и забился в конвульсиях. Крошечное тело было прикреплено к стене за ошейник.
— Папа скоро придёт и всё исправит. Он сдержал обещание — даровал своему сыну покой».
Чувство вины за содеянное терзало изнутри.
— Исис пыталась обратить его.
— Он был слишком молод.
— Да. — Дмитрий не мог выразить боль словами, но когда Хонор положила ладони ему на щеки, он наклонил к ней голову, позволил ей прижаться губами к его закрытым глазам и к губам.
— Я понимаю. — Её голос был хриплым шёпотом. — Всё в порядке, Дмитрий. Лишь это ты мог сделать. — Дмитрий не плакал почти тысячу лет. Но воспоминания о муках, когда он баюкал тело своего сына в руках, смотрел в его доверчивые глаза, воспалённые и полные страдания и безумия, когда он оборвал жизнь своего храброго, красивого мальчика… это пронзило душу, порождая реки боли.
Дмитрий бы утонул, если бы не женщина, которая поддерживала его во время шторма, чьи слёзы смешивались с его, чьи нежные руки подарили ему прощение за преступление, за которое он никогда не простил бы себя.
— Я был их отцом, — сказал он, наконец. — И Катерины, и Миши… но не смог защитить их. Не смог защитить вас.
Хонор покачала головой.
— Ты сражался за нас. Ты пожертвовал своей гордостью, своим телом, своей свободой. И ты любил нас так, что мы не знали, что значит жить без обожания. — Снова взяв его лицо в ладони, она коснулась своим лбом его лба. — Если мне дали второй шанс, не думаешь, что и нашим детям дадут? — Её шёпот не заглушил скорби по поводу их потери, но вселил луч надежды. И когда Дмитрий держал в объятиях эту женщину, это был дар, который никто никогда не сможет отнять.
— Ингрид или Хонор? — Для него это было неважно, её сущность неизгладимо отпечаталась в его душе.
— Ингрид жила другой жизнью, была другой женщиной. — Она поцеловала его, но хмуро посмотрела в глаза. — Я — Хонор, так что даже не думай, что я надену юбку и стану женой-домоседкой.
— Ты можешь делать всё, что пожелаешь, — сказал он.
— Пока ты будешь рядом.
И так будет всегда, потому что иначе он не выдержит.
— Почти тысячу лет я ждал тебя. Я не смогу иначе.
— Дмитрий. — Прошло много времени, прежде чем они снова заговорили, его желание к ней — глубокий колодец, который никогда не пересохнет. — Я хочу, чтобы мы всегда были вместе, — сказала она, откидывая его волосы, лаская подбородок нежными прикосновениями. — Вакансия в Академии Гильдии преподавателя древних языков всё ещё открыта. Я собираюсь согласиться.
— Хорошо. — Поднеся её руку к своим губам, он поцеловал костяшки пальцев. — Мы поженимся на рассвете. — Его жена должна носить его кольцо, быть его во всех отношениях.
— Старомодный. — Смех, знакомый и новый, обволакивал его, связывал. — Надеюсь, ты понимаешь, что на тебе тоже будет золото.
— Я вечность ждал, чтобы надеть его снова. — Он принадлежал ей телом и душой.
— Я твоя. Навсегда.
Её глаза заволок туман.
— Я люблю тебя.
— Даже если я больше не такой хороший, каким ты когда-то меня знала?
Он больше никогда им не будет, его душа слишком изранена, слишком пропитана насилием и тьмой.
— Мы оба немного потрёпанные… поэтому и интересные.
Ему хотелось рассмеяться, но в груди болело.
— Ты хочешь, чтобы тебя обратили, Хонор? — Если бы она выбрала продолжительность жизни смертного светлячка, на этот раз он пошёл бы с ней. Это не выбор, а простая истина. Хонор застыла.
— Я не могу быть чьей-то рабыней, Дмитрий. Никогда. — Это не проблема. — Затем, поскольку Хонор знала его, как никто другой на этой земле, он сказал: — Ты всегда будешь служить только мне.
— Высокомерный мужчина. — Поднявшись, чтобы оседлать его, она коснулась своим носом его носа и потёрлась знакомым способом. — Вначале я думала, что никогда не смогу стать одним из этих монстров. Но у нас никогда не было шанса, Дмитрий. Я хочу этот шанс. Я хочу провести с тобой сто жизней. — Он не дал ей возможности передумать, жадный до каждого мгновения, каждой секунды.
— Мы начнём процесс после церемонии бракосочетания.
— Как думаешь, Гильдия тогда примет меня? — вопрос задан с тревогой в голосе. — В Академии никогда не было предубеждения против инструкторов-вампиров, но… мои друзья.
— Если они твои друзья, будут с тобой.
Да. Веря в прочность отношений, которые построила, Хонор положила голову на мужчину, ради поиска которого сражалась с самой смертью.
— Расскажи, что ты делал, что видел после того, как я ушла.
Дмитрий сильно сжал её волосы.
— Я прожил много лет.
— Всё в порядке, — сказала она, проводя пальцами по его груди. — У нас вечность.