Откат в глубинах моря, в наскоро созданном подобии «Саркофага», прошел относительно легко. Зверь на время затих.
— Он будет мстить, — сказал Траэллита, рассматривая свежие, еще не затянувшиеся шрамы на руках. В таких же шрамах было все тело. Порез на лице быстро затягивался, осталась лишь тоненькая, едва заметная линия. Очень немногие способны ранить великого ламия, пробив его бронированную чешую.
— Будет, — меланхолично согласился Пламенный.
К друзьям подошел Арох и молча слушал их разговор.
— Перепонку порвал, — поморщился бог моря, обнаружив на левой руке разрыв между пальцами. Срастить тонкую кожу перепонок было очень сложно.
— Давай зашью, — предложил Волк, опускаясь рядом.
Он достал серебряную иглу, специальную нить, приладил поровнее рваные края и ловко принялся сшивать рану.
— И давно ты стал таким садистом? — поинтересовался Траэллита. — Иглу с собой таскаешь.
— Вон того дурака постоянно штопать приходится. — Волк кивнул на Альтиса. — Он ведь совсем сумасшедший и вечно на что-нибудь стальное и острое натыкается.
— Эх, Арох… — Ламий, чуть щурясь, по-доброму посмотрел на друга и побратима. — Знал бы ты, как я боялся все эти триста лет, что ты не вернешься.
В зеленых глазах Волка промелькнула грусть. Он быстро вскинул и тут же опустил взгляд.
— Я знаю, Трэн. Знаю. — Опытный мастер завязал последний узелок. — Не тревожь шов хотя бы день.
Алина шла к берегу решительно и быстро. По ее хрупкой фигурке Альтис легко читал все, что творилось в девичьей душе. Сжатые кулаки, напряженные плечи, опущенный подбородок. Глаза из-под челки сверкают синевой. Когда она остановилась рядом, демон поднялся навстречу и грустно улыбнулся. Вскинув голову, Алина хотела то ли что-то сказать, то ли ударить, но вместо этого крепко обняла.
— Ну что же ты творишь, гад златоглазый?! — прошептала она дрогнувшим голосом.
— Так было надо, Лин, — тихо ответил он, гладя ее по голове, как маленькую девочку.
— Не надо так собой рисковать, Ал. Я ведь только ради тебя, дурака, живу…
— А ты попробуй пожить ради себя. — Пламенный немного отстранился, заглянул ей в лицо. — Ты мне очень дорога, девочка. Чтобы воевать, есть я. А ты — поживи немного для себя.
Она горько усмехнулась, отвела глаза:
— Я не умею. А учиться уже некогда.
— Уезжай. Садись на Пламеньку и возвращайся к матери! Ты научишься, ты успеешь.
— Нет, — качнула она головой. — Я тебя больше никогда не брошу. Прости меня…
— Простил уже, — вздохнул демон. — Давно. Вот если бы ты еще сама себя смогла простить.
Алина ткнулась лбом в плечо Пламенного и не ответила.
— Как там некроманты? — сменил тему демон.
— Рядком лежат и мерзнут, — хмыкнула девушка. — Ты их так приложил, что они до сих пор без сознания, только Аллодис очнулся полчаса назад.
— Ничего, сейчас и остальных разбудим. Арох, как стая? Потери большие? — обратился к другу демон.
— Рухар и Хорха с серьезными ранами, остальные целы, — ответил Волк. Он встал и помог подняться ламию.
Пламенный нахмурился:
— Лин, позови-ка мне Лисёнка.
— Угу, сейчас, — кивнула девушка.
Альтис пошел к расположившейся на берегу Серой стае. Те волки, которые не спали, встретили демона короткими взвоями и радостными рыками. Крупный волк обернулся высоким воином в безрукавке и серых кожаных штанах:
— Рад видеть тебя живым, Альтис.
Не все умели оборачиваться. Только треть стаи, а две трети даже не пытались оборотничать. Люди в волков обращаются легко, а обратное изменение дается куда сложнее.
— И я рад тебе, Граван, — ответил Альтис молодому волку, крепко сжав ему локоть.
— Они там, — указал воин себе за спину. — Я провожу.
Альтису не нужен был проводник, но он не стал прогонять сына серого вожака, понимая, почему тот желает сопроводить Пламенного, — парень беспокоился о своих раненых родителях.
— Кто посмел сотворить такое с ним?.. — подавленно спросил Граван.
Его взгляд был направлен на берег, где прохаживались, о чем-то беседуя, бог-волк и бог-ламий. Воин был бледен, на скулах так и ходили желваки. Вид великого вожака выбил парня из колеи.
— Найдем и уничтожим, — негромко сказал демон. — Будь спокойней, малыш, лишними тревогами Ароху не помочь.
«Малыш» из уст хрупкого юноши в адрес матерого хищника звучало довольно смешно. Но Альтис помнил этого волка лопоухим щенком, который обожал забраться «дяде демону» на руки и поточить об эти самые руки чешущиеся зубки. Потом ребенок подрос, взматерел и стал точить отросшие клыки о врагов и добычу. Только «дядя демон» внешне не изменился.