нии каких-то альдмерских шишек. Вечером, уставшая, я вернулась в свои покои в сопровождении довольного мной Туллия. На суде его не было, а треклятый Мотьер, кажется, не стал посвещать его в свои недовольства моей монаршей персоной. Навстречу мне выскочил Одавинг, едва Туллий запер за собой дверь. - Малявка, ты Брина не видела? - Где я могла его видеть? - парировала я, с трудом, но постепенно осознавая невозможность ситуации, - Где ты был? Куда он пошёл? - Я, эээ... гулял. Разминал крылья. А когда вернулся - не нашёл его здесь. И... Только не пугайся. Он взял меня за руку и повёл в комнату, служившую им с Брином спальней. Внутри всё было перевёрнуто вверх дном, кое-где даже виднелись пятна крови. Сердце ушло в пятки - похоже, проклятый Мотьер решил мстить мне по-своему. - Если хоть волос упадёт с головы моего Брина, - прошипела я, краем глаза заметив, как опасно зашаталась люстра над головой дракона. Он спешно отошёл в сторону, - я эту тварь кастрирую собственными руками! Люстра с грохотом свалилась в шаге от Одавинга, но он совершенно не удивился и не испугался. - Какую тварь?.. --- Мы вскрыли замок и покинули хоромы, как только я скинула надоевшее платье и запаковалась в более привычную кожаную броню и повесила за спину верный даэдрический лук. Одавинг тоже сменил одежды придворного на какие-то удобные тряпки, чтобы издавать как можно меньше шума. Мы, словно тени, прокрались по пустынному коридору и проскользнули мимо скучающих стражей. "Сама бдительность," - подумала я, глядя, как один из них спит, опершись о собственное копьё, а второй задумчиво рисует ему усы кусочком угля. Выбравшись из дворца, я вспомнила, где находится дом предателя, который мне показывал Туллий, и смело двинулась в его сторону. В городе, даже в такое позднее время, было очень многолюдно, и затеряться в толпе, прикинувшись обычными путешественниками, нам не стоило большого труда. Добравшись до сада, окружавшего дом Мотьеров, я потянулась к ботлавшимся на поясе отмычкам, но тут услышала за спиной громовой бас: - И куда-это собираетесь проникнуть, ваше величество? Мы с Одавингом в очередной раз прочитали мысли друг друга, а может, просто пришли к одному выводу, и позволили себя связать, для вида "отбиваясь" от довольно улюлюкающих бугаёв. Мужчины втащили нас в сад и какое-то время волокли по ступенькам и каменным полам - куда именно, сложно было сказать, так как ублюдки предусмотрительно напялили на наши головы какие-то скверно пахнущие мешки. Я представила, как несчастные служанки будут отмывать меня завтра утром, причитая, как же я умудрилась так сильно испачкаться, не покидая своих покоев... Нас бросили на мягкий ковёр и избавили от мешков. Передо мной возвышался Мотьер собственной персоной в окружении закованных в латы и совершенно одинаковых в таком виде громил-стражей. - Ее величество и ее верный пёс. Чудесно, чудесно... чем обязан? - Мотьер сделал самое невинное выражение лица, будто понятия не имея, по какому поводу мы вдруг решили к нему вломиться. Кляп у меня во рту явно был мерой предосторожности: может, вельможа и не был уверен в моей "драконорожденности", но рисковать, видимо, не решился. Я украдкой глянула на дракона: ему ублюдки в пластине тоже догадались заткнуть рот. Я представила, как на глазах изумлённых зрителей дракон перевоплощается в истинную форму... да, веревки и кляп тут точно не помогут. В очередной раз я возблагодарила богов за нашу предусмотрительность. Чудо, что мы так и не решились раскрыть Туллию и его союзникам все карты относительно природы Одавинга. - Наверное, вы ищете своего друга! - "осенило" тварь. Почёсывая недавно отпущенную редкую бородёнку, он кивнул одному из подручных, который тут же скрылся за дверью. Я украдкой огляделась: несмотря на наличие камина, ковра и дорогой мебели, в помещении не было окон, что наталкивало на мысли о подвале. - Я хотел использовать его для тёмного таинства на тебя, моя милосердная императрица, - слово "милосердная" он выделил особенно, намекая на то, в чём именно я провинилась, - но он скончался раньше, чем мои добрые друзья с ним наигрались. Хорошо еще, что любовница прежнего императора прожила достаточно долго, чтобы я мог спокойно его заказать... Я подумала было, что он блефует, запугивает меня, но один из безликих латников - тот, что покидал комнату, - вернулся и швырнул нечто на пол как раз между мной и Старейшиной. Окровавленный, весь в ссадинах и с несколькими ранениями от мечей на животе передо мной лежал едва узнаваемый Бриньольф. - О, как ты мог! Как ты мог, добрый сэр Мотьер! - ликовал ублюдок, пока я пыталась поверить в реальность происходящего, - Теперь я буду слушаться, - он пнул Бриньольфа, - слушаться тебя, сэр Мотьер, - он снова занёс ногу для пинка, но я... я не выдержала. Веревки с терском лопнули на моих руках и ногах, куда улетел кляп я даже не глянула. Прижав к себе бездыханное тело любимого, я заревела. Нет, не просто пустила слезу, даже не просто расплакалась. Я ревела подобно раненому зверю, я Кричала от раздиравшей меня боли, прижимая мёртвого Брина к груди. В голове проносились все моменты, которые я тратила на всякую чепуху вместо того, чтобы сказать, как сильно я его... люблю. Я так ему этого и не сказала. С потолка посыпалась каменная крошка. Стражи, пытавшиеся связать меня обратно, уже были основательно поджарены беснующимся драконом, который, благо, хоть не догадался принять истинный облик в тесном подвальчике. Я подняла глаза на белого как полотно Старейшину, который выглядел уже не так самоуверенно. Осторожно уперев Бриньольфа спиной в стену, я пробормотала: "Скоро я вернусь, скоро всё закончится" и, повеловав его в окровавленный лоб, поднялась на ноги. Двое последних стражников выставили пики, мешая мне подойти к дрожащему от страха чиновнику. В начищеной до зеркального блеска броне я увидела своё отражение - объятая синим пламенем, с абсолютно синими глазами, я двигалась прямо на них. На секунду что-то коснулось моей головы - один из выживших после атаки дракона стражников опустил секиру на мой затылок. Сталь расплавилась и рукоять выпала из рук перепуганного мужчины. Я хотела убить его, но решила, что первым должен умереть Мотьер. Я надвигалась, мои губы сами собой сплетали какие-то витиеватые проклятия на неизвестном мне драконьем. Один из прикрывавших Амона стражников, не выдержав, бросил пику и кинулся бежать, второй полетел за ним уже не без моей помощи. Тварь дрожала от страха, я физически ощущала, как дрожат его коленки, слышала, как колотится его сердце. И не могла не улыбнуться. - Ты поплатишься... - Драконорожденная, это... недоразумение! Меня заставили, я... я не виноват! - принялся причитать мужчина, отступая всё дальше к стене. - О, правда? И кто же? - я неукротимо надвигалась, тянула к нему руки, объятые синим огнём, и ублюдок мог уже только заикаться, не в силах сложить и одной связной фразы от страха. Когда я схватила его за ворот и подняла над полом, он всё-таки прохрипел: - Что... что ты делаешь, довакин? - Я? - я усмехнулась, - Я СТАНОВЛЮСЬ ИМПЕРАТРИЦЕЙ. Тварь верещала от боли, когда я, даже не задумываясь о том, возможно ли такое, вонзила собственную руку ему в грудь и, вырвав еще бьющееся сердце, запихнула его трясущемуся в консульсиях чудовищу в пасть. Потусторонне хохоча, я запихнула его в глотку Мотьеру, после чего с радостью разорвала всё еще дергающися труп на две части простым движением рук. Особняк над нами рушился, но я, безумно смеясь, продолжала раздирать в клочья труп ублюдка, забравшего жизнь Моего Брина. - Смотри, смотри, любимый! Смотри, что от него осталось! Тебе нравится? - и я снова залилась хохотом. Одавинг, вернувшийся в комнату и только сейчас осознающий происходящее, схватил меня за руку: - Нам нужно уходить, скоро всё здесь обрушится! Быстрее! - Я не брошу его здесь, - постепенно приходя в себя, проговорила я, глядя на свои руки, измазанные в нечестивой крови предателя, и обернулась к Бриньольфу, сидящему ровно там, где я его оставила, - Мы... останемся здесь навсегда. Беги, братишка. Проигнорировав мои попытки вырваться, древний дракон подхватил и меня, и бездыханное тело вора на руки и в несколько длинных прижков оказался в саду. Я вцепилась в рыжие патлы Бриньольфа и рыдала. Особняк Мотьера рушился, отовсюду сбегались зеваки, чтобы поглядеть, как погибает ненавистный чиновник. Простые люди не сделали мне ничего, но ярость, бурлившая в моей крови, бессильная ярость на то, чего уже не изменить, готова была уничтожить и их тоже. Дракон похватил меня на руки и побежал подальше от невинных жителей. - Спасибо, братик. И... прощай... Тьма заволокла мой мир. Брин, я иду. --- Пробуждение вышло отвратительным: первые минут тридцать я отчаянно пыталась разлепить хотя бы один глаз. Когда же оба были открыты, я поняла, что глазеть-то и не на что: всё ровно так, как и следовало ожидать. Перед глазами поплыл вчерашний вечер: Максимка, пиво, спор, мотоцикл, светофор, "Газелька". Дальнейшую картину восстановить тоже труда не составило - скорая, мама, и вот эта отвратительная резировая змея, вцепившаяся в мою руку. С ненавистью вырвав ненавистный катетер, я избавила себя и от иглы, судорожно пытаясь придумать, как остановить кровь. Дверь открылась; мальчишка-санитар, похожий на вчерашнего школьника, аккуратно внёс поднос с безвкусной кашей - мне не нужно было ее пробовать, чтобы сказать, что ни соли, ни сахара в это адское варево н