«Ну-ну…» — подумала я, нашла взглядом свечи с ушерой и экстрактом милитриски, предусмотрительно поставленные перед прибором, стоящим у дальнего от входа торца стола, и мысленно усмехнулась: — «Посмотрим, кто кого возьмет…»
…Усадив меня за стол, Ратский нехотя прошел к своему стулу, сел и на несколько мгновений потерялся во времени, утонув взглядом в моем декольте.
Такое быстрое падение его крепости в мои планы не входило, поэтому я захлопала ресницами и робко поинтересовалась:
— А вы уверены, что у вас получится? Ну, с моим назначением?
Граф Дартэн тут же залился соловьем: рассказал мне о своих беспредельных возможностях, о том уважении, которое к нему испытывает Бадинет Нардириен, о неисчислимой армии вассалов, преданных только начальнику Тайной канцелярии и о том, что на территории Онгарона его желание — такой же закон, как и желание короля.
Слушая его хвастливые речи, я все укрепляла и укрепляла связь, и когда она стала достаточно сильной, чтобы начать работать, погрузила его в транс и начала задавать интересующие меня вопросы…
…Слушая ответы графа Дартэна, я то и дело ловила себя на мысли, что он чем-то похож на моих ближайших родственников: так же, как и мои отец с братом, он шел к поставленной цели напролом. И хладнокровно убирал с пути любое препятствие. Верность, дружба, слово чести — эти понятия для Ратского не значили абсолютно ничего: он без зазрения совести обманывал своего сюзерена, с легкостью предавал друзей и нарушал любые обещания. А какой-то паршивый договор о вечной дружбе и взаимопомощи, заключенный между Элиреей и Онгароном, он вообще считал инструментом, которым пользуются только при необходимости:
— Девочка моя, запомни раз и навсегда: договора нужны только слабым! Они дают иллюзию безопасности…
— А сильным?
— Сильные делают то, что хотят. Поэтому они соблюдают договора только до тех пор, пока им это выгодно…
…О причинах, побудивших его дезинформировать Тайную службу Элиреи, Ратский рассказывал тем же менторским тоном, как и о своем отношении к договорам:
— Вовремя пущенный слух может принести не меньше пользы, чем тысяча вооруженных до зубов латников. В частности, слух о том, что сотня Барсов, пробравшаяся в Арнорд, готовится совершить серию диверсий, заставил обоих Утерсов броситься на помощь своему сюзерену. Они взяли с собой почти всех воинов Правой Руки — и проиграли: всего шестеро моих лазутчиков с легкостью смогли выкрасть из их замка королеву Галиэнну! А ведь если Неустрашимый хоть немного думал бы о себе и своем лене, то для этого потребовалась бы целая армия…
После этой фразы Ратский начал рассуждать о том, что моя мать и «та девица, на которую наложил руку Законник» — это самое совершенное оружие на Диенне. И что с их (то есть с нашей) помощью умный человек (то есть он) сможет добиться всего, чего пожелает…
Спрашивая, чего желает он, я рассчитывала услышать нечто абстрактное, вроде рассуждений отца о Власти. А получила вполне конкретный ответ. Вернее, даже не ответ, а намек на него: граф Дартэн поднял правую руку и описал круг над своим челом!!!
Я подобрала отвалившуюся челюсть, приказала ему замолчать и четко произнесла:
— Вы должны это видеть!!!
За стеной что-то упало, а через мгновение в коридоре заскрипели половицы.
Я встала со стула и повернулась так, чтобы от двери не было видно моего декольте. И, дождавшись, пока в кабинет войдут принц Гаррид и мой супруг, присела в реверансе. Не поворачиваясь к ним лицом.
Такого вопиющего нарушения этикета наследник престола Онгарона не заметил: влетев в комнату, он сразу же прикипел взглядом к Ратскому. А уже потом еле слышно поинтересовался:
— Что именно мы должны видеть, леди… э-э-э… Янина?
Я повернулась к графу Дартэну и приказала ему повторить…
…Увидев движение пальца, Гаррид Нардириен покраснел от бешенства и вцепился в рукоять висящего на поясе меча:
— Что-о-о?!
Ронни, оказавшийся рядом с ним, придавил его ладонь своей ручищей и преувеличенно спокойно предложил:
— Ваше высочество! Если мы немного помолчим, то узнаем и то, как он собирался этого добиться…
…Пока его высочество боролся с моим мужем, я, стараясь не поворачиваться к ним лицом, потушила свечу с экстрактом милитриски, залила вином чашу с сухими лепестками цветка пламенной страсти и подскочила к окну: сводить с ума еще и его я не собиралась.
Увы, для того, чтобы открыть заколоченную на зиму створку, моих сил оказалось недостаточно.