— На день? На два? На месяц? А что будет потом, Ронни? — Илзе забралась на кровать с ногами и закуталась в одеяло. — Отец никогда не откажется от своих планов! Значит, рано или поздно его солдаты дойдут до стен Арнорда…
— Великая Империя? — грустно спросил я.
Принцесса кивнула. Потом свела брови у переносицы, и, передразнивая кого-то, пробасила:
- «Диенн будет моим! Чего бы им это не стоило…»
- «Им»? Что он имел в виду?
Илзе зябко поежилась:
— Слышал фразу «Горе побежденным»?
— Угу…
— Отец считает вас побежденными…
— Не рановато?
— У него есть армия, которая в три раза больше, чем армия любого другого королевства. Есть средства, чтобы ее содержать. Есть Ночной двор, считающийся одной из самых сильных тайных служб на Диенне. И есть Видящие, которые…ну, наши способности ты представляешь… В общем, с таким преимуществом можно считать себя победителем…
— Ты тоже считаешь, что мы обречены? — пытаясь поймать ускользающую мысль, поинтересовался я.
— Так считает он… Поэтому мне кажется, что он не уйдет… И… я за тебя боюсь…
…Там, в Орше, я был уверен, что поступаю правильно. Что идея выкрасть Видящих из Свейрена — единственно верное решение. И что Илзе Рендарр поймет логику моего поступка. А сейчас, глядя на ее холодное и чужое лицо, я понял, что ошибся. И почувствовал, что она меня ненавидит. За единолично принятое решение. За использование того, что она мне рассказала, в личных целях. За малодушное молчание… И от осознания всего этого мне захотелось умереть.
Король Вильфорд, отвечающий на ее вопросы, чувствовал холод, звучащий в ее голосе, не хуже меня. И пытался понять причину его появления. Но, кажется, это у него пока не получалось. Видимо, потому, что Илзе не давала ему сменить тему, задавая вопрос за вопросом:
— А что будет с той девушкой, чье имя мне придется взять, если я соглашусь?
— Она получит равноценный титул, место фрейлины моей супруги и ежегодное содержание, размер которого позволит ей считаться одной из самых завидных невест в королевстве…
— Эту зиму я должна буду провести в имении отца графа Ромерса?
— В этом нет необходимости. Вы можете жить там, где вам заблагорассудится. В городском доме Утерсов, в графстве Вэлш или где-нибудь еще…
— Должна ли я принести вам оммаж, ваше величество?
— Нет… Вы приняли клятву Жизни графу Аурону. Для меня этого достаточно…
Услышав словосочетание «клятва Жизни», я непонимающе уставился на отца. И, увидев жест «не я», заскрипел зубами.
— Не он… — без всякого труда «прочитав» его жест, усмехнулся король. — Ее высочество Илзе Рендарр говорила о ней графу Орассару. А то, что знает начальник Внутренней стражи, знаю и я…
— Ясно… — хмуро буркнул я. И, увидев, как изменился взгляд короля, мгновенно оказался на ногах.
— Мог бы, кстати, и предупредить. Тогда мне не пришлось бы ломать голову, пытаясь понять, зачем тебе потребовалось сообщать Иарусу о том, что Ленивец знает, кто является истинным виновником гибели его вассалов…
— Я…
— Можешь не объяснять… — буркнул король. — Две клятвы. Мне и ее высочеству. Иарус является и врагом, и прямым родственником твоей подзащитной. Поэтому ты дал ему возможность забиться в свои покои и позаботиться о собственной безопасности…
— Простите, ваше величество, а нельзя ли немного подробнее? — воскликнула Илзе. И закусила губу.
Его величество пожал плечами:
— Можно. Только, если вы не против, я бы начал рассказ с военного совета, который состоялся за день до появления армии вашего отца в Клаймской долине…
…Вильфорд Бервер не кривил душой и не смещал акценты. И речи Урбана Рединсгейра, с пеной у рта требовавшего «сделать все, чтобы уничтожить армию этой обнаглевшей твари», он процитировал чуть ли не слово в слово. Только вот к концу рассказа у меня почему-то создалось ощущение, что мирный исход войны — исключительно моя заслуга.
Да, получив слово, я действительно пытался настоять на том, что армия Молниеносного остается боеспособной даже после тяжелейшего перехода через горы, и даже позволил себе предложить излишне воинственно настроенному королю Урбану оценить их выучку, отправив к ней навстречу только свои войска. А еще я несколько раз аргументировано доказал, что бескровная победа лучше, чем победоносная война на взаимное уничтожение. И с Бадинетом Нардириеном я тоже спорил, убив добрых полчаса, чтобы доказать ему, что класть жизни тысяч воинов ради мести одному человеку недостойно ни короля, ни военачальника. Но при этом я не заставлял его принять мою точку зрения! И, тем более, не ставил его в положение, единственный достойный выход из которого — согласиться с моими предложениями. Однако сказать хоть слово в свою защиту мне не удалось — увидев, что я возмущенно нахмурил брови, Вильфорд Бервер жестом приказал мне заткнуться.