— Знаешь, мне нравится, когда ты на меня смотришь… Вот так, как сейчас… Это так приятно…
— А мне нравится на тебя смотреть… — вырвалось у меня. — Ты очень красивая… Только я боюсь… самого себя…
Илзе пожала плечами:
— А я не боюсь. Нисколечко. Ни тебя, ни себя: ты — настоящий мужчина. И мой муж… Смотри, сколько хочешь…
Я представил, как она переворачивается на спину, как колыхнется ее грудь, и… рванул ворот камзола, ставший вдруг жутко тесным. Вздох, другой — и я замер, испугавшись, что Илзе может решить, что я раздеваюсь! Взгляд на ее лицо — и этот страх куда-то улетучился: глаза Илзе были закрыты, а на губах играла счастливая улыбка.
Я смахнул со лба выступившие на нем капельки пота, кое-как заставил себя успокоиться, еще пару раз глубоко вдохнул, и, решив, что смогу нормально говорить, буркнул:
— Так вот, о Кошмаре…
Получилось хрипловато и как-то… нервно, что ли? Я облизал губы, несколько раз напряг и расслабил мышцы спины, а потом продолжил:
— В общем, всю зиму я буду рядом с тобой. А весной заберу тебя в Арнорд…
— От мамы и Даржины? — мгновенно сообразила Илзе.
— Да…
— Я не поеду…
— Что?
— Я останусь тут… — твердо сказала принцесса. Потом набросила на себя край одеяла, перевернулась на бок и хмуро посмотрела на меня: — Знаешь, лучше бы вы их убили…
Я вытаращил глаза:
— Н-не понял?
Илзе закусила губу, угрюмо посмотрела куда-то сквозь меня и криво усмехнулась:
— Ты и твой отец — чистые и прочные, как алмаз. Вы по-настоящему преданы своему сюзерену, вы держите свое слово в любых ситуациях, и искренне уверены, что все остальные — такие же, как вы. Увы, это не так! Пойми, моя мама и Даржина — это две ядовитые змеи, только и ждущие возможности ужалить…
— Они сказали нам все три Слова! — попробовал возразить я. — И теперь…
Илзе грустно вздохнула:
— Даржина права: ты плохо знаешь женщин! Вернее, не знаешь их совсем… Вспомни, как они говорили вам эти самые слова?
— Нехотя… с ненавистью глядя на тебя… При этом леди Даржина была бледной, как полотно, а твоя мать — красной, как вареная свекла…
— Я не о том. Главное, что поодиночке! Они близкие родственницы, знают друг друга не один десяток лет, оказались в одной и той же безвыходной ситуации — и все равно до смерти боятся за свою жизнь и свободу сознания!
Я вспомнил свои ощущения и согласно кивнул:
— Ну да!
— А теперь задумайся вот о чем: они считают тебя и графа Логирда врагами! Значит, обязательно заключат союз против вас…
— И?
— Две Видящие, пользующиеся полной свободой передвижения… Очень сильные, заметь… Которым очень мешают Слова, которые душат их, как ошейник… Дальше догадаешься?
— Уберут их друг другу? По-очереди?
Илзе кивнула:
— И будут изображать, что они есть. А вот потом… В общем, тут есть варианты… Первый, сравнительно неплохой. Моя мать дождется, пока ваши воины привезут ей сына и решит, что спокойная жизнь в замке Красной Скалы лучше, чем гнев моего отца. Даржина убедится в том, что шевалье Вельс Рутис действительно способен подарить ей десяток лет жизни без болезней, и просто уведет его из графства. В Свейрен…
— …сделав личинами десяток-другой наших воинов, и, конечно же, предварительно убив Кузнечика? — представив себе такую ситуацию, уточнил я.
— Да. В ваше отсутствие ей будет мешать только он… — подтвердила Илзе. — Кроме того, зная, на что способны Утерсы и воины Правой Руки, она для собственного успокоения наверняка прихватит с собой еще и Лидию с Айлинкой…
Я заскрипел зубами:
— И это ты называешь сравнительно неплохим вариантом?
— Да. Второй — намного хуже. Моя мать и Даржина подомнут под себя весь Вэлш, отправят гонца к отцу и в обмен на свое будущее подарят ему Элирею. В этом варианте о судьбе твоей мамы и сестер не хочется даже думать…
— Мда-а-а… — ошарашенно протянул я.
Илзе выпростала руку из-под одеяла, ласково потрепала меня по волосам и грустно улыбнулась:
— Вот поэтому-то я и должна остаться… Эх, если бы… Ха!!! Ронни! Я передумала: я поеду с тобой!!!
Глава 19. Фирол Серебряная Струна
…Гриф лютни привычно лег на левую ладонь. Пальцы легонько пробежались по струнам, проверили их натяжение и замерли, словно испугавшись своей дерзости. Несколько мгновений неподвижности — и пальцы правой руки, до этого нежно ласкавшие отполированную и покрытую лаком деку, на миг зависли над розеткой, и в многоголосый гам единственного зала таверны «Сломанный щит» вплелся первый аккорд.