Дагестане, в ауле Кубачи, вторые. И получился клинок с секретом. А ты говоришь – Бахрам, Бахрам! Что толку в твоем Бахраме…
Саттар молчал, не отводя взгляда от клинка. Немного погодя он спросил:
– Умар-ата! А зачем бек привез вам клинок?
– Тебе все надо знать? Плов поел?
– Ага.
– А теперь беги домой! Я тут и без тебя разберусь.
Анзират примостилась по левую руку отца на полу и молча стала наблюдать за его работой.
Умар выполнил заказ в срок. Но за клинком никто не явился.
С наступлением темноты битва закипела с новой силой.
Кровавый бой у городских стен гремел всю ночь, а когда в небе растворились последние звезды, горожане увидели над эмирским дворцом развевавшееся на ветру красное полотнище.
Эмиру бухарскому Саиду Алимхану удалось бежать от мести народа. Его сопровождала личная свита и в ее составе Ахмедбек со своим телохранителем Бахрамом.
За эмиром тянулся обоз. Верблюды и арбы были нагружены бесценными сокровищами.
Ахмедбек в спешке забыл не только клинок, который остался у чеканщика Умара Максумова, но и единственного наследника – сына, тринадцатилетнего Наруза Ахмеда.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Однажды ранней весной тридцать первого года, когда торговый инспектор Наруз Ахмед, собираясь в очередную командировку, торопился домой, чтобы захватить кое-что на дорогу, в одном из кривых переулков путь ему преградил незнакомый старик. Седая борода его простиралась до поясного платка, сухая маленькая голова, отяжеленная пышной чалмой, тряслась, запавшие глаза, спрятанные в морщинах, кололи, точно острое шило. В руке он держал длинную суковатую палку.
– Да обессмертит аллах твое имя, благородный Наруз
Ахмед! Да ниспошлет он тебе здоровья, да продлит до бесконечности твои годы, – проговорил старик дребезжащим голосом.
– Здравствуйте! – удивленно ответил Наруз Ахмед, настороженно всматриваясь в незнакомое лицо. – Откуда вам известно мое имя?
– Твое имя известно мне, и я произношу его с благоговением…
Что-то отдаленно знакомое мелькнуло в памяти Наруза
Ахмеда, но он не хотел заводить разговор с этим странным и подозрительным старцем.
– Не говорите загадками, эта. Я вас не знаю.
– Меня ты мог забыть, но не может сын забыть отца, храбрейшего из храбрых Ахмедбека.
Наруз Ахмед вздрогнул и машинально оглянулся.
– Тсс… – строго предупредил он и приложил палец к губам. Теперь он понял, зачем обратился к нему старик. –
Кто разрешил вам тревожить покой умерших? Зачем вспоминать тех, кто по воле всевышнего покинул нас, грешных?…
– Пути аллаха неисповедимы. Забудем это имя, да живет оно в веках, – тут старик хихикнул, и бесчисленные морщинки на его сухом и желтом, как пергамент, лице мгновенно зашевелились, запрыгали. – Но я тебя с трудом узнал. Ты стал другой. Другая одежда…
– Одежду можно сменить, – прервал его Наруз Ахмед, –
а сердце никогда…
– Мудрые слова. Приятно слышать ответ, достойный правоверного, одобрил старик и тихо добавил: – Ты должен быть там, где скучает в одиночестве твоя вторая жена. И
чем скорее, тем лучше.
Сказав это, он оставил Наруза Ахмеда и, шаркая каушами4 и постукивая палкой, медленно побрел своей дорогой…
Сын грозного Ахмедбека, двадцатичетырехлетний
Наруз Ахмед, чувствовал себя при советской власти не так уж плохо. Никак нельзя было сказать, что прошлое отца сильно обременяло его и как-то отрицательно сказывалось на его жизни. Совсем нет. Оставшись после бегства отца подростком, Наруз был взят на воспитание родным дядей, человеком преклонных лет и великой хитрости, бывшим мударрисом 5 бухарского медресе 6 . Дядя приложил все силы и терпение к тому, чтобы из тринадцатилетнего сына
4 Кауши – кожаные калоши.
5 Мударрис – преподаватель медресе.
6 Медресе – высшее мусульманское духовное училище.
бека, прожившего детство в неге и изобилии, сделать вполне современного человека.
Дядя поставил его на ноги и, можно сказать, вывел в люди.
Наруз Ахмед закончил школу второй ступени, годичные курсы торговых работников и вот уже несколько лет небезуспешно справляется с хлопотливыми обязанностями разъездного инспектора республиканского союза потребительской кооперации.