Керлинг спросил:
– Вы, кажется, знаете своего земляка, уважаемого Ахмедбека?
Ахун кивнул.
– Хорошо знаете?
Ахун вновь кивнул.
– Не можете ли вы сказать мне, ата, куда он девался? Я
познакомился с ним еще в Бухаре. Это было очень давно. Я
был тогда молод, служил офицером-инструктором и обучал военному делу эмирских сарбазов. – Керлинг лгал, будучи убежден, что старик не сможет уличить его. – Потом мы встречались в Афганистане, а в тридцать первом или тридцать втором году Ахмедбек исчез. И я не могу его отыскать.
Лицо гостя чуть прояснилось. Это еще не страшно…
– С той поры и я не видел Ахмедбека, – проговорил он.
– А совсем недавно узнал, что он погиб.
Керлинг встал и с искусно наигранным изумлением воскликнул:
– Ахмедбек погиб?! Вы уверены в этом?
– Эту печальную весть сообщил мне его сын. Воля аллаха…
– Сын? Позвольте… Я ничего не понимаю. Здесь находится его сын?
– Да, здесь, в Тегеране.
– И что он делает?
– Так, ничего. Плохо живет, нуждается… Разгневали мы аллаха. Сын такого знатного и могущественного бека в нищете…
– Ска-а-жите, пожалуйста! Я слышал, что у Ахмедбека есть сын, но мне казалось, что он остался там, в Советской
России.
– Он и был там, а после гибели отца бежал сюда. Я его недавно видел.
– Интересно! И он заверил вас, что Ахмедбек погиб?
– Увы, господин…
– Никак не ожидал! Никак, – проговорил Керлинг, усиленно потирая лоб. – И как это случилось, сын рассказал? Ахун передал подробности, услышанные им от Наруза
Ахмеда.
– Так, так… – тянул Керлинг. – Очень прискорбный факт. Жаль Ахмедбека. Весьма жаль. Достойный был мусульманин и отважный человек. – Он развел руками и продолжал говорить как бы сам с собой: – Что ж… Теперь, видно, никто не сможет ответить на волнующий меня вопрос. Хотя… быть может, сын в курсе дела? Быть может, он знает? Правильно! Почему не попытаться?
– А что такое? – с тревогой осведомился Ахун.
– Вы спрашиваете, что такое? – Керлинг пристально всмотрелся в лицо гостя, прищурив глаза. – У вас память хорошая?
Ахун пожал плечами. На свою память он не жаловался.
– Скажите, ата, вам не приходилось бывать в бухарском доме Ахмедбека?
Ахун усмехнулся. Не приходилось ли ему бывать! Наивный вопрос! Да кто же чаще его бывал в доме бека? Кто обучал его сына?
– Хорошо, хорошо, – продолжал хозяин дома. – Возможно, что вы поможете пролить свет кое на что. Скажите, вам не довелось видеть клинок, которым пожаловал Ахмедбека в свое время эмир Саид Алимхан?
Старик закрыл глаза, что не укрылось от внимания
Керлинга. Поглаживая задрожавшими пальцами бороду, Ахун тихо и не своим голосом ответил:
– Я знаю этот клинок… Я видел его много раз…
– Браво! – воскликнул Керлинг и хлопнул в ладоши. –
Браво! Значит, знаете и видели много раз?
Ахун кивнул головой.
– Вы смогли бы узнать его среди многих других клинков?
– Думаю, что узнал бы. Клинок был редкий, очень приметный. Ведь делал его такой мастер… такой мастер…
– Минутку. Одну минутку. Я сейчас… – Керлинг быстро вышел из комнаты.
Ахун перевел дыхание. Взяв пиалу, он отхлебнул глоток остывшего чая. Неужели клинок попал в руки иностранца? Неужто именно он купил клинок у дурака Наруза
Ахмеда? Что же теперь делать?
Старик был уверен в том, что сейчас увидит таинственный клинок. Но хозяин вернулся с папкой в руках и раскинул на столе перед Ахуном с полдюжины фотоснимков.
– Ну-ка, попытайтесь!
Пытаться было нечего. Ахун сразу узнал клинок Ахмедбека.
– Правильно, ата! – подтвердил Керлинг. – Совершенно правильно. Этот клинок. Он самый. Но нам это еще ничего не дает…
Керлинг задумался, вновь потер лоб и прошелся взад и вперед по гостиной. Ахун выжидал, какие неожиданности последуют дальше, и испытующе поглядывал на хозяина.
Да, клинок у этого человека. Теперь ясно. И он так дорожит клинком, что боится показать его. Спрятал надежно, а показывает снимок.
– Да, это еще ничего не дает, – повторил хозяин после долгой паузы. Видите, в чем дело… Я уже говорил вам, что не раз встречался с Ахмедбеком в Афганистане. Клинка у него уже не было, и он частенько заводил разговор об этой потере. Все жаловался, что пропал клинок, а вместе с ним исчезла и какая-то тайна…
Ахун заерзал на стуле. Ему стало душно, снова захотелось пить. Он распахнул халат, вздохнул и погладил рукой грудь, покрытую седой щетиной.
– Я не придавал особого значения этим разговорам, –