— Юмико, ты правда готова поставить под угрозу жизнь нашего ребенка? — засомневался я. — Я не хочу подвергать…
— Я уже все решила, Ашидо, — оборвала она, пронзив меня твердым и непоколебимым взглядом. — У этого ребенка не будет будущего, если я сейчас уйду. Беременность должна не забирать у меня мечту, а создавать стимул идти дальше. Коли ты веришь в меня, прими мое решение.
— Вижу, тебя уже не переубедить, — усмехнулся я, утерев слезы. — Вы правы, ребята, мы должны сражаться, чтобы создать будущее, в которое верим. Уверен, остальные сказали бы тоже самое, потому у меня более нет причин сомневаться. Ради всех живых, кто верит в меня, я сражусь с нашим врагом. Юмико, Хорнет, Амелия, Войд, Ринна, Эмили, Нао, Мива, Шин, Мисато, Наташа, Николас, Торин, Итачи, Илия, Кирей, Каспер, Джозеф, Солен, Луна, Дэниел! Я тоже верю в вас! Леонхардт, Кагеяма, Каори, Артур, Хомура, Эмбер, Лаффи и многие другие! Ваши жертвы не будут забыты! Хандзо, Стивен, Камиль, Сальвадор, Калипсо, Котай! Я сражусь за то, чтобы Гармония никогда более не породила подобных вам! Аой, я сражусь за то, чтобы таким, как ты, не пришлось жить в клетке! Ради всех отцов и матерей, ради всех детей города, я приму на себя удар черной стороны этого прекрасного мира! А с тобой, Эдвард, я сражусь ради себя!
— Наступают! — послышался крик капитана Кастелланоса.
— Время пришло, — сказав это, я поднял в воздух «Нами», дав начало этому судьбоносному сражению. — Вперед «Спектр»! За Гармонию!
— За Гармонию! — в унисон воскликнули остальные.
Глава 61: Ловец снов
В то же время, орден «Спектр»:
Смелость — это качество, данное исключительным людям, способным столкнуться с любыми сложностями, даже если не могут с ними совладать. Сострадание — способность сочувствовать другим людям, словно себе самому. Благодетель — это человек, сердце которого исполнено любовью к другим, человек, который заботится о других, не требуя ничего взамен. Страх — это наша защитная реакция в моменты сомнений, делающая нас живыми. Любовь — это нечто, стоящее за гранью, необъяснимое чувство, которое можно лишь испытать, но не объяснить. Свобода — это возможность выбора.
Люди похожи на механизмы, внутри которых живут и таятся одни и те же шестеренки, но все они работают по-разному. У кого-то есть склонность к насилию, другие же бояться раздавить ногой муравья. Кто-то желает всех земных богатств, а кто-то готов жить в бедности. И я все задаюсь вопросом, что же делает нас людьми? Почему одних мы называем людьми с большой буквы, а других клеветаем бесчеловечными, если при рождении все мы одинаковы и один лишь сосуд отличается?
Проживая свою жизнь, человек сталкивается со многими трудностями, делающими его сильнее, и, наоборот, припеваючи удовлетворяет свои прихоти, считая, что ему дозволено все. Что есть добро и что есть зло? Кого мы можем назвать добрыми, а кого злыми? Кого умными, а кого глупыми?
У всех нас есть одна дорога со множеством развилок, и в основе этого пути лежит выбор. Судьба создана для того, чтобы оправдать правильность или неправильность того или иного выбора, и многим становится легче от того, что они во всем винят ее.
Благодаря Ашидо я задумался, чем же являюсь на самом деле. Чего бы я хотел от своей жизни, будь у меня выбор? С самого рождения за меня все решали другие, никто не объяснял мне разницу между тем или этим, пока этот вопрос не стал мучительным. Сейчас я чувствую себя пустым, словно кукла, которой все время дают указания, которой из раза в раз командуют, и такая жизнь мне не нравится.
— Каспер, хватит спать, — послышался голос в тишине. — Самое время просыпаться и уносить ноги, пока еще не слишком поздно.
— Ах, это ты, Морфи, — полусонным голосом проговорил я, протирая заспанные глаза.
— Давай же, отрывайся от кровати и беги, пока они не нашли тебя, — продолжал настойчиво приговаривать Морфей.
— От чего бежать? — опешил я.
— Хватит задавать глупые вопросы, — слегка разозлилась кукла. — Делай то, что я тебе говорю, а иначе нам обоим придется несладко.
— Что происходит? — подумал я. — Что-то случилось.
Резко соскочив с кровати, я принялся одеваться в привычные вещи: черная кофта с капюшоном, короткие шорты и кроссовки тридцать шестого размера, под которыми нелепо скрывались разноцветные полосатые носки.
— Давай быстрее! — вновь заговорил Морфей. — Ты как девка одеваешься!
— Сейчас-сейчас, — отмахивался я, пока наконец не оказался полностью одетым.
Схватив с тумбы близ кровати свою плюшевую игрушку, я тотчас бросился в коридор, взявшись за дверную ручку. Стоило лишь потянуть дверь на себя, как та неожиданного и громко распахнулась, а в лицо ударил резкий запах гари. Как только глаза открылись, я застал перед собой картину того, как на моих глазах пылают длинные красные шторы на окнах. Стоило выйти из комнаты и оглядеться вокруг, как я наконец догадался, что происходит.
— Пожар? — вопросил я, немного испугавшись.
— Видишь, осел! — возмутился Морфи. — А я что тебе говорил? Беги отсюда скорее!
— А как же остальные? — оторопел я.
— Забудь о них, — бесчувственно проскрипел Морфей. — Они нужны были только для твоей безопасности. Хотя я и сам могу тебя защитить, как и всегда защищал. Бросай их и беги.
— Но так ведь нельзя, Морфи! — чуть ли не плача прокричал я. — Они были так добры ко мне! В последний раз я видел такую доброту в клинике доктора Фишера! Разве можно их вот так бросить?
— Они сами тебя бросят, когда решат, что ты им не нужен, — этот плюшевый енот был непробиваем. — Только я был всегда с тобой и всегда буду, Каспер.
В этот момент я находился в глубоких сомнениях. С одной стороны, Морфи был прав и просто хотел уберечь меня от опасности, как всегда делал это, но, с другой стороны, я не мог бросить тех, кто был ко мне так добр все это время. Разве эти люди заслуживают предательства?
В эту секунду в коридоре раздался едва слышный кашель, доносившийся откуда-то со стороны кабинета мастера. Пусть я и не был готов принимать сложных решений, ноги сами потащили тело в ту сторону.
— Что ты творишь? — снова возмутился Морфи. — Я же сказал, что нужно убегать! Почему ты меня не слушаешь?
— Заткнись, Морфи! — оскалил зубы я.
— Ах, так! — обижено фыркнул он. — Ну и справляйся сам со всем! Я не буду тебе помогать!
Сказав это, кукла затихла, словно ничего живого в ней нет. Теперь игрушка со стороны выглядела именно так, как ее видят другие.
— Ну и хрен с тобой! Сам справлюсь!
Добежав до источника звуков, я наткнулся на ослабевшую девушку, прижавшуюся к стене, кашель которой то ли дело разлетался по коридору, словно гром под проливным ливнем. Стоило подойти поближе, как я узнал в ней Наташу, и эта самая девушка была не в самом лучшем состоянии: из-под спортивной кофты через дыры сочилась кровь, стекая на пол. Если бы не кашель, я бы подумал, что она уже мертва.
— Эй! — окликнул ее я. — Тетя Наташа, что с вами случилось?
— К-каспер? — ослабевшим голосом произнесла она. — Что ты тут делаешь? Спрячься где-нибудь, или лучше беги куда подальше от этого места…
— Я не могу так поступить! — прокричал я, после чего постарался зажать одну из ран. — Все будет хорошо!
— Брось это дело, мальчик, — в странной манере усмехнулась Наташа. — Меня уже не спасти, слишком уж много крови я потеряла. Ты очень поможешь мне, если хотя бы сам выживешь, чтобы моя душа после смерти не чувствовала вины за погубленного ребенка.
— Не говорите, вам будет только больнее, — настойчиво продолжал пытаться я, даже не зная основ первой помощи.
— Сюда! — послышались мужские крики со стороны крыла «Б».
Следом за ними в коридоре стали показываться высокие фигуры в черной форме с желтыми полосами. В один миг они нас окружили и наставили оружие, все время о чем-то переговариваясь.
— Мы же не можем убить ребенка? — вопросил один из присутствующих. — Пусть сгорит, так хотя бы не мы будем виноваты!