— Ашидо, — обратился он ко мне, при этом уставившись в траву, — ты ведь еще ни разу этим не занимался?
— Мне не очень приятно об этом говорить.
— Знаю, потому скажу лишь одно, — он наконец оторвал взгляд от травы и переключился на меня, — девушка пахнет фиалками только тогда, когда ты ее по-настоящему любишь.
Что бы это могло значить? Неужели он хочет сказать, что заниматься сексом с любимым человеком ощущается совсем иначе?
— Хорошо, я запомню твои слова.
Он ухмыльнулся и снова уставился в траву.
— Если вы и правда когда-нибудь сойдетесь с Лией, надеюсь, она будет пахнуть для тебя именно так.
— Сколько там до ночи? — я хотел скорее окончить этот разговор.
Леонхардт неспешно глянул на часы.
— Часов шесть.
— Заглянем кое-куда?
Лео одобрительно кивнул, оторвался от земли и мы двинулись в путь, только на этот раз вел я. Хотелось отогнать подальше все мысли о покинувших нас людях и девушках, тем самым вывести разговор в культурное русло, потому я решил пойти в то место, где нам обоим будет интересно и где мы обо всем этом забудем — музей. Большинство таких располагалось в Академическом районе, где я был лишь однажды в четырех стенах. Этот район выделяется на фоне остальных тем, что внушает атмосферу легкости и серьезности одновременно. Здесь собраны все самые выдающиеся умы и те, кто ими может стать, а помимо гордых носителей всех возможных знаний здесь обитает и простой люд, пришедший провести время с пользой — мы относились как раз к этой прослойке.
После длительной ходьбы по красочным улицам, внимание зацепил музей довоенной техники. Вход в музей был бесплатным для всех желающих, потому народу всегда было много, но нам это не мешало.
— Гляди, — я показывал пальцем на экспонат, — это дисковый телефон, такие использовали лет сто назад, и стояли они на улицах в будках.
— А как по ним звонить? — недоумевал Леонхардт, — зачем нужен этот диск, если на нем и так есть кнопки?
— Это не кнопки, это циферблат, — поправил я. — Чтобы позвонить, нужно вставить палец в отверстие с нужной цифрой, а затем провернуть диск до указателя, пока твой палец в него не упрется.
— Так это же неудобно! — возмутился он. — Куда проще было бы нажать на кнопки.
— Нам все равно не понять, почему их делали именно такими.
Мы пошли дальше, внимание Лео зацепил весьма габаритный аппарат.
— Ашидо, а это что такое?
— Это один из первых ЭВМ.
— Электронно-вычислительная машина второго поколения, — вслух прочитал Леонхардт с таблички.
— Другими словами — второй в мире компьютер.
— А почему он такой большой?
— Первый был еще больше, тогда всю электронику делали на лампах, а этот уже можно было назвать чудом инженерии, потому что в нем стоят не лампы, а диоды и транзисторы.
— Ого, а это что? — он переключил свое внимание на предмет, пускающий небольшие «молнии».
— Это резонансный трансформатор, — в очередной раз я блестнул знаниями.
— Тут написано, что он производит ток высокой частоты и потенциала.
— Так и есть, поэтому и получаются «молнии».
— Откуда ты все это знаешь?
— У меня было много времени, чтобы познакомится с первыми творениями человечества. — с улыбкой ответил я.
Какое-то время мы бродили по музею, Леонхардт с видимым интересом и непониманием рассматривал каждое устройство или прибор, мимо которого мы проходили. Я впервые пришел в этот музей, потому тоже не упускал возможности вживую увидеть то, о чем так много читал в интернете. Хотелось посмотреть все возможное в этом здании, но подходило время закрытия, потому нас выставили за дверь. Лео уже говорил о том, что больница находится в этом районе, уходить из него куда-то далеко в поисках способов себя занять было совсем неразумно. Мало чего в такое время работает, на ум приходил лишь круглосуточный бар, куда мы в итоге и пошли. Заказав столик на двоих, мы уселись в самом дальнем углу и еще долго обсуждали много интересных вещей, в число которых не входило все предыдущее. Леонхардт был способен разговаривать и на такие серьезные темы, как воспитание детей, я не мог сказать ничего хорошего за неимением опыта, но зато послужил отличным примером плохого воспитания, когда родители спускают тебя на самотек, избегают, а впоследствии хотят убить. Мотив этих людей все еще находится за кадром, я мог бы назвать их психопатами, которых никто не начал вовремя лечить, но больно уж адекватными они были на людях, их сподвигло нечто иное, что-то, о чем я не знаю, или кто-то, о ком я не знаю. Одно ясно наверняка — в наших отношениях уже стояла жирная точка, я бы все равно оказался на улице и никогда бы не вернулся домой, даже если бы они остались в живых.
Леонхардт то ли время поглядывал на часы, пока наконец не заявил: «Пора». Рассчитавшись за ужин мы наконец пошли туда, куда собирались с самого начала. Более восьми часов я провел в компании одного человека и даже не устал от его компании. Мне нравилось общаться с Лео, он был для меня ближе, чем любой другой мужчина, с которым я был знаком. Теперь мы точно могли называться друзьями, куча времени, проведенного вместе, нас объединила, заставила привязаться друг к другу. На улицах города в поздний час нередко отлавливают подобных нам, потому идти приходилось сначала по закоулкам, потом через какие-то деревья. Пару раз мы чуть не столкнулись с гвардейцами, но умело их обошли, скрываясь в тени. Идя по тропинке под плотными верхушками деревьев, можно было наконец выдохнуть — здесь нам нечего опасаться.
— Как долго еще идти? — поинтересовался я.
— Почти на месте, как выйдем под открытое небо, окажемся на заднем дворе больницы.
— Ты изучил план территории?
— Конечно, — похвастался он, — без тщательной подготовки никуда.
Впереди наконец показалось здание, перед которым красовался небольшой сквер для прогулки, огороженный со всех сторон забором. Немного сложно называть такой пустырь сквером, ведь в нем деревья числятся единицами, а всего прочего практически нет, будто при застройке люди планировали лишь развести здесь участок для будущих пристроек, но в итоге передумали что-либо на нем возводить. Приблизившись к забору, Лео прислонил руку к решетке, та стала покрываться льдом, пока не начала издавать странные звуки потрескивания. Всем известный факт — металл становится хрупким под действием экстремально низких температур. Леонхардт приложил некоторую силу и пнул обледеневший забор, который сразу же рассыпался на осколки. Свет уже давно потух, в такое время никого на территории не встретишь, но меня не покидало тревожное чувство, будто я уже был здесь раньше. Несмелыми шагами мы ступили на чужую землю с целью похитить человека, Леонхардту такой поступок видится благим, но у меня другое мнение на этот счет — он пошел на осознанное преступление, а я согласился стать его соучастником.
— Зайдем с черного входа, я захватил отмычки, — скомандовал Леонхардт.
— Ага, вперед, — поддержал я.
В другое время суток нас бы уже заметили, ведь мы шли по пустой местности даже не стараясь шагать бесшумно. Опытный вор бы со стула рухнул, увидев это. В темноте уже виднелась крепкая металлическая дверь, выходящая на задний двор. Заходим, находим, хватаем, уходим — план предельно прост. Я не знал, насколько хромает его реализация, пока за спиной не послышался хруст какой-то сухой веточки. Сомневаться было не к чему, нас уже обнаружили.
— Прыток кабан в беге, да на поворотах заносит, — послышался до боли знакомый голос сзади.
Стоило услышать этот искривленный мужской басс, мое тело сразу же пронзила дрожь, дыхание сбилось за считанные секунды, я не мог пошевелиться, о развороте в его сторону не могло быть и речи. Буря всех возможных эмоций вспыхнула внутри меня, там был и страх, и ненависть, и боль, и отчаяние. Вся эта каша привела меня в замешательство и ступор, это точно был он.